Письма - Старец Паисий Святогорец

и выдавая его из-за присутствия в нем благодати Божией, украшает и освящает и саму убогую одежду, которую носит облагодатствованный человек Божий.

Большую ценность имеет благословенный человек, который изменился внутренне и освятился внешне, нежели все люди, которые постоянно изменяют лишь внешность (одежду), а внутренне сохраняют своего ветхого человека вместе с его археологическими грехами.

Большую ценность имеет одно слово смиренного человека с духовным опытом, которое он с сочувствием износит из самых глубин своего сердца, чем неудержимое многословие внешнего человека, с большой скоростью слетающее с его образованного языка, который не убеждает души людей, потому что является плотью, а не огненным языком Святой Пятидесятницы.

Гордость

Самым большим гордецом является не тот, кто с гордостью хвалит себя, но тот, кто хвалится своим смирением.

Тот, кто оправдывает себя, когда грешит, превращает свое сердце в пристанище для бесов и будет грешить еще больше и разрушать себя своим эгоизмом, если не сокрушит свое «я». Тот, кто оправдывает свои страсти, постепенно впадает в тяжкую болезнь, и тогда его выдает кашель[84].

Тот, кто не осознает своей греховности и гордится, страдает от двух болезней (духовных): от чесотки и лишая[85]. Как бы он ни хотел скрыть свои раны и выглядеть прилично – зуд все равно будет его мучить, он будет чесаться и этим выдаст себя.

Не терпящие замечаний даже от людей, которые их любят, терпят насмешки со стороны людей, мыслящих по-мирски, и в конце концов остаются кривыми брусьями и сами делаются духовно непригодными, как кривые доски, которые не поддаются рубанку столяра и не могут быть использованы для изготовления мебели, но заканчивают тем, что их используют для заливки бетона или для строительных лесов, так что их топчут ногами и пачкают, пока они не испортятся и не окажутся в огне.

Очень гордый, особенно если он гневлив, не получает пользы даже от очень смиренного, когда тот перед ним смиряется, но становится в большинстве случаев более наглым, хотя даже диавол исчезает перед лицом смирения. Поэтому божественная благодать уходит от гордого и переходит к смиренному.

Высоко думающий о себе обнаруживает тем самым, что он вне себя (безумен), ибо вместо того, чтобы благодарить Бога за все доброе, что Тот ему даровал, он оскорбляет Его, считая своей собственностью дарования Божии.

Те, которые постоянно гордятся, постоянно оскорбляют самих себя, потому что у них никогда уже не будет духовных взлетов, но одни падения, пока они не разобьются, так как не имеют сердечного сокрушения и смиренномудрия.

Те, у которых в этом мире не бывает падений, хотя у них есть мирская гордость, обнаруживают тем самым, что их гордость превысила всякие пределы (достигла сатанинской степени) и что их падение совершилось с задней стороны высокой вершины (как падение Денницы)[86].

Тот, кто имеет большую гордость, хуже бесноватого, потому что гордость постоянно раздувает его, пока он наконец не лопнет. Тогда как человек, в котором есть нечистый дух, не только мучается и искупает свои грехи (или приобретает венец, если он сам не был причиной своего состояния), но по необходимости и смиряется перед людьми, и Бог в конце концов освобождает его, так что его душа получает сугубую пользу.

Гордость сильно препятствует благодати Божией, а гордый помысел оскверняет наши добродетели, подобно птичьему помету, когда он попадает в яичницу, которая тогда годится только на то, чтобы ее выбросили вместе со сковородой.

Те, которые могут терпеть очень гордых, не льстя им, являются самыми смиренными, самыми верными и самыми праведными людьми, потому что гордые будут их постоянно оскорблять и уничижать.

Мы должны быть более благодарны тем, которые нас смиряют, обижают и огорчают, нежели тем, которые кормят нас почестями и сладкими словами или вкусной едой и сладостями, потому что огорчения являются самым лучшим лекарством для души.

Не будем исследовать, справедливо или несправедливо нас огорчили, по любви или по злобе, были ли мы виноваты меньше или на нас вообще не было никакой вины, но будем с радостью принимать духовную пользу, которую нам доставляет всякое духовное испытание, а также за все будем славить Бога и благодарить людей, которые нас обидели.

Удары необходимы для спасения нашей души, потому что они очищают душу. Чем больше бьют по одежде и трут ее, тем больше она очищается, подобно тому как осьминог или каракатица от множества ударов размягчаются и очищаются от чернил[87].

Наоборот, мирские ласкательство и похвалы очень вредят душам, поврежденным духовно, а для людей добродетельных являются воздаянием в этой суетной жизни, если они не скрывают свои добродетели. Похвалы должны быть меньше наших добродетелей, если мы хотим, чтобы чаша духовных весов в день Суда склонилась к праведным и мы узрели бы лицо Божие.

Горе нам, когда нас расхваливают, как хорошие арбузы, хотя внутри мы тыквы! (Горе тебе, окаянный Паисий!)

Горе и трижды горе человеку, который невнимателен и производит впечатление, что он святой, потому что тогда он наносит себе вред навеки, ибо, когда умрет, никто не будет молиться о упокоении его души, хотя у него будет нужда в этом, но все будут ублажать его. (К несчастью, я и в этом не был внимателен и совершил преступление против своей души: молитесь, чтобы Благий Бог упокоил мою душу.)

Мирской покой, а также самодовольное успокоение в помыслах никогда не приносят душе покоя: ни в сей жизни, потому что тогда она лишается божественного утешения, ни в будущей – но начинают мучить человека уже здесь, перерастая в нестерпимые вечные мучения.

Человек, которого огорчает то, что он упал в глазах других людей из-за своей невнимательности, и которого не огорчает то, что он огорчил Христа, постоянно будет огорченным и лишенным утешения, постоянно будет падать, пока не изменит образ своего поведения и не смирится. Только тогда он спасется от падений в этой жизни и от вечного падения, которое его ожидает.

Тот, кто радуется, когда его хвалят люди, осмеивается демонами.

У тщеславного никогда нельзя найти духовных плодов, а если и найдется несколько, то они будут гнилыми, тогда как смиренный, благодаря тому что имеет духовную нищету[88], имеет духовное богатство.

Мирские люди, которые телесно питаются обильной пищей, а душевно – хвалебными словами, остаются голодными и пустыми духовно. Престолы и власть, которых они домогаются, останутся в этом суетном мире, а сами они останутся со своими мечтами, которые в иной жизни будут их мучить еще больше, потому что станут для них