Хорошая работа - Дэвид Лодж

— Не могу, Вик. Представляешь, какой поднимется шум, если окажется, что мы саботируем проект Года Промышленности просто потому, что эта птичка — член демократической партии? Так и вижу заголовки в газетах: «Раммиджская фирма захлопнула дверь перед носом красной Робин». Если застукаешь ее на краже чертежей, дай мне знать. Тогда я смогу что-нибудь предпринять.

— Премного благодарен, — буркнул Вик. — Ты мне очень помог.

— Почему ты так злишься, Вик? Расслабься, наслаждайся женским обществом. Вот бы мне так повезло, — Стюарт Бакстер хихикнул и положил трубку.

— Ну и каковы ваши впечатления? — спрашивал Вик Уилкокс примерно час спустя, когда они вернулись в кабинет после экскурсии, которую он окрестил «галопом по цехам».

— По-моему, это ужасно, — ответила Робин, опускаясь на стул.

— Ужасно? — нахмурился Вик. — Что ужасно?

— Шум. Грязь. Тупая монотонная работа… И все остальное. Люди не должны трудиться в таких зверских условиях…

— Подождите-ка…

— Особенно женщины. Я видела там женщин, так ведь? — Робин смутно припоминала каких-то темнолицых существ, фигурой похожих на женщин, но совершенно бесполых из-за бурых засаленных хламид и штанов. В некоторых цехах они работали бок о бок с мужчинами.

— Да, у нас есть несколько женщин. А разве вы не сторонница равноправия?

— Только не равноправия в угнетении.

— Угнетении? — Вик грубо, издевательски рассмеялся. — Видите ли, мы не принуждаем людей работать у нас. Про каждое место, не требующее квалификации, мы даем объявление и получаем сотню предложений. Даже больше сотни. Эти женщины работают здесь с радостью. Не верите — спросите у них.

Робин молчала. Она была потрясена, смущена и раздавлена впечатлениями последнего часа. Впервые в жизни она не находила слов и сомневалась в обоснованности своих возражений. Она всегда считала аксиомой, что безработица — зло, оружие кабинета Тэтчер против рабочего класса. Но если то, что она увидела, — это отсутствие безработицы, наверно, лучше бы его не было.

— Но шум, — повторила Робин. — И грязь.

— Литейные цеха — очень грязное место. А металл — шумный материал. Что вы ожидали увидеть?

А что она ожидала увидеть? Уж конечно не заводской ад первых лет Промышленной Революции. Представление Робин о современном заводе сложилось под влиянием коммерческих и документальных телепрограмм — искусно смонтированных сюжетов про выкрашенные в разные цвета станки, тихо и гладко бегущие конвейеры, на которых под музыку Моцарта работают свежие и бодрые операторы в чистых костюмах. В «Принглс» все оказалось бесцветным, одежда грязной, а вместо Моцарта — оглушающая сатанинская какофония, которая не смолкала ни на минуту. К тому же Робин не понимала, что происходит. Она не увидела в заводской суете ни логики, ни цели. Отдельные люди и группы людей трудились над выполнением разных заданий без всякой видимой связи друг с другом. По всему заводу прямо на полу были навалены какие-то детали, как старый хлам на чердаке. Все это напоминало место, где производятся не вещи, необходимые для внешнего мира, но страдания его обитателей. То, что Уилкокс назвал механическим цехом, было похоже на тюрьму, а литейный цех — на преисподнюю.

— У нашего производства две основных составляющих, — объяснял Уилкокс, ведя Робин из административного корпуса через невзрачный закрытый двор, где на снегу уже была протоптана дорожка к высокой стене из рифленого железа, без единого окна. — Это работа литейного и механического цехов. Кроме того, мы выполняем сборку небольших двигателей. Я как раз пытаюсь наладить это дело. Но в первую очередь мы инженерная фирма, поставляющая детали, в основном для автомобильной промышленности. Что-то отливаем в своем литейном, что-то покупаем и подвергаем механической обработке. В семидесятые годы литейный цех был частично законсервирован, и «Принглс» стала пользоваться услугами сторонних поставщиков. Я хочу сделать наш литейный более продуктивным. Иными словами, литейный цех приносит нам расходы, а инженерные разработки — доходы. Но если все наладится, со временем мы сможем продавать наше литье и сделаем его статьей дохода. На самом деле именно так и будет, потому что продуктивно работающий литейный цех станет выдавать больше продукции, чем мы сможем потребить сами.

— А что такое литейный цех? — спросила Робин, когда они подошли к маленькой деревянной дверце в железной стене. Уилкокс так и застыл, схватившись за ручку двери и недоверчиво глядя на Робин.

— Я же вам говорю, что ничего не знаю о… — Робин чуть не сказала «о промышленности», но поняла, что из уст специалиста по рабочему роману это прозвучит более чем странно, — …о таких вещах, — закончила она. — Полагаю, вам мало что известно о литературной критике, не так ли?

Уилкокс фыркнул и распахнул перед Робин дверь.

— Литейный цех — это место, где железо или другой металл плавят, а потом разливают в формы для получения литья. После чего в механическом цехе его прокатывают, шлифуют и высверливают в нем дырки, чтобы заготовки можно было использовать для сборки более сложной продукции. Например, двигателей. Вы меня слышите?

— Кажется, да, — сдержанно ответила Робин. Они шли по широкому коридору между офисами со стеклянными перегородками. Там горели лампы дневного света и люди с землистого цвета лицами, сняв пиджаки, либо смотрели на экраны компьютеров, либо заполняли какие-то бумаги.

— Это отдел технического контроля, — объяснил Уилкокс. — Думаю, бессмысленно объяснять вам прямо сейчас, чем они занимаются.

Кое-кто из сотрудников смотрел на них, когда они проходили мимо, кивал Уилкоксу и с интересом разглядывал Робин. Некоторые улыбались.

— Начинать нужно, конечно, с литейного, — говорил Уилкокс, — потому что это первая стадия производственного процесса. Но кратчайший путь туда, особенно в такую погоду, лежит через механический цех. Так что вы увидите все в обратном порядке.

Он распахнул еще одну вертящуюся дверь и пропустил Робин вперед. И ее, словно ушатом воды, окатило грохотом.

Механический цех был огромных размеров, повсюду стояли станки и верстаки. Уилкокс провел Робин в самую середину, иногда ненадолго заглядывая то налево, то направо, чтобы показать какую-нибудь важную операцию. Очень скоро Робин оставила попытки следить за его объяснениями. Впрочем, она их почти не слышала из-за оглушающего грохота. Лишь иногда до нее долетали какие-то непонятные слова: допустимое отклонение, крестовое сверление, станок с ЧПУ, коэффициент округления. Станки были уродливые, грязные и на вид невообразимо древние. Рабочие в основном выполняли одну и ту же операцию: брали из ящика кусок металла, швыряли его в станок, опускали предохранительную сетку и нажимали на рычаг. Потом поднимали сетку, вынимали железку (которая теперь выглядела несколько иначе) и кидали ее в другой ящик. Причем делали это настолько шумно, насколько это возможно.

— Они делают это целый день? — проорала Робин после того, как они несколько минут наблюдали за одним из рабочих. Уилкокс кивнул. — Но это же страшно нудная работа. Неужели ее нельзя автоматизировать?