Десятка из колоды Гитлера - Елена Съянова

Насколько можно доверять этому раздраженному отзыву? Когда в 1934-м Гитлер собирался послать Риббентропа на переговоры по разоружению, проходившие в Париже и Лондоне, президент Гинденбург возражал, но именно фон Нейрат убедил Гинденбурга, что Риббентроп отлично со всем справится. Переговоры, правда, закончились для Германии ничем из-за жесткой линии Франции, еще тогда понимавшей, что первая же уступка Германии приведет к полной сдаче позиций. Однако в следующем, 1935 году, в Лондоне на конференции по военно-морским вооружениям Риббентроп добился первого настоящего дипломатического успеха. Накануне Англия направила ноту Германии по поводу набиравшего обороты вооружения. В тот исторический момент английское правительство еще имело реальный шанс при поддержке Франции и стран Европы крепко придержать, если не остановить, этот процесс. Но 18 июля 1935 года было подписано англо-германское военно-морское соглашение, суть которого состояла в признании за Германией равного с другими странами статуса. Подписывая соглашение, Англия преследовала и собственные цели (Приложение 7), однако и по всем международным нормам такое соглашение казалось вполне разумным и выглядело как попытка Британии ограничить этой уступкой стремление Гитлера к господству в Европе. То есть уступка была все-таки сделана, не Францией, так Англией, а дальше – мы знаем – началась та самая «сдача всех и всего», приведшая Европу к катастрофе.

Риббентроп же на конференции вел себя именно так, как и следовало, чтобы добиться поставленной цели: произносил длинные цветистые речи, утомляя ими английских дипломатов, но в конце давал жесткие, не допускающие толкований формулировки, на которых стоял до конца. Последний довод англичан о том, что это соглашение вызовет во Франции эффект разорвавшейся бомбы, он просто откинул от себя предельно простым решением – «заехать по пути» в Париж и обо всем там договориться. Что и сделал: посетил Францию и в течение нескольких дней забалтывал французских дипломатов так, что они только плечами пожимали. И что же в результате? А то, что Европа соглашение скушала. Я бы сказала так: Второй мировой был дан старт 18 июля 1935 года. Именно этот день, а не «Мюнхен» нужно помнить народам, чьи лидеры надеются повоевать за свои интересы чужими руками.

Одним словом, Риббентроп вернулся в Берлин триумфатором. И сразу был назначен послом в Великобританию. Там с ним произошел выразительный эпизод, который обычно приводят как пример полнейшей бестактности и нелепости нового посла. Риббентроп на первом же приеме приветствовал короля, по-нацистски выкинув вперед руку и выкрикнув «Хайль Гитлер!». Однако у него на родине, в Германии, никто это нелепостью не посчитал, а напротив очень даже обрадовались, что у посла хватило на это духу: новые времена – новые формы!

К слову сказать, все нелестные эпитеты, щедро раздаваемые Риббентропу после войны европейскими политиками и дипломатами (особенно такими, как Аттолико или Франсуа-Понсе), во многом, на мой взгляд, питались неистовым раздражением против человека, сумевшего сделать довоенную дипломатию Третьего рейха столь сокрушительно победоносной, что проще было ее объявить несуществующей.

Все – и свои, и иностранцы – в один голос утверждают, что Риббентпроп всегда думал и говорил только то и так, как приказал ему Гитлер. Однако, еще работая советником фюрера по международным вопросам, Риббентроп твердо стоял на стороне старых дипломатов, противостоящих позиции партии; отсюда его длительная борьба, по сути, с самим Гессом, закончившаяся лишь с отлетом последнего в Англию.

Следующий неоспоримый факт – меморандум Риббентропа от 28 апреля 1941 года. Отступая немного назад, в дневниковой записи министра иностранных дел (и зятя Муссолини) Чиано читаем: «11 августа 1939. Решение воевать окончательно. Он (Риббентроп – Е. С. ) отвергает любое решение, которое может дать удовлетворение Германии и избежать войны». Иностранцы, имевшие дело с Герингом в его потугах сыграть роль посредника между Лондоном и Берлином («Хватит тужиться, пора разразиться», – грубовато скажет на это Гесс накануне своего полета в Англию), а также наблюдатели – Франсуа-Понсе, Кулондр, Давиньон – все говорили потом, что Риббентроп «бредил войной». Вопрос – с кем?

Риббентроп был убежден, что подписанный в Москве в августе 1939 года пакт удержит Англию и Францию от вступления в войну. Вспомним его уверенность в моральной слабости англичан. Французы же, писал он, истекут кровью еще на «линии Зигфрида». Хотел ли он в это верить или же действительно верил? Я думаю – второе. Уверена, что вплоть до нападения на СССР в Риббентропе еще не произошла та ломка, которая позже уничтожила его как не зависимую от фюрера личность.

Вернемся к упомянутому меморандуму, адресованному Гитлеру:

«…В том, что наши войска победоносно дойдут до Москвы и дальше, я нисколько не сомневаюсь. Но я далек от убеждения, что мы сможем использовать то, что сумеем захватить, прежде всего – из-за хорошо известной мнеспособности славян к пассивному сопротивлению.

Нападение Германии на Россию только поднимет моральный дух в Англии. Впоследствии и у немцев могут зародиться сомнения в успехе нашей войны против Англии. В связи с этим мы должны не только признать, что война будет длиться долго, но и подготовиться к тому, что она будет продолжительной, а не короткой».

Стоит ли говорить, как этот меморандум «понравился» Гитлеру. «Никогда не повторяйте этого вслух, Риббентроп, – сказал ему в ответ фюрер. – А лучше и сами забудьте, если не хотите лишиться моего доверия». Очень, между прочим, характерная для Гитлера внутренняя позиция. Что же касается Риббентропа, то вот тут, похоже, он свой выбор и сделал.

Его неприятие войны с СССР и в то же время начавшееся именно с этого момента какое-то подчеркнутое, выделанное, прямо-таки гротескное подпевание Гитлеру навлекло на него столь же подчеркнутое презрение со стороны своих, и теперь уже к хору его ненавистников-иностранцев присоединились мощные голоса Геринга и рвущихся в бой военных.

На Нюрнбергском процессе смертной казни для Риббентропа настойчивей других требовал Советский Союз. Именно Риббентроп подписал мирный договор, так вероломно нарушенный Германией. Во время суда Риббентроп сделал попытку защититься: он несколько раз просил Геринга подтвердить, что он, Риббентроп, не только не хотел войны с русскими, но и предупреждал Гитлера о фатальных последствиях такой войны. Геринг отделался общей фразой и, не конкретизируя, написал: «Я слышал только, что Риббентроп обычно говорил в пользу войны».

Позже бывший английский посол в Германии утверждал, что Риббентроп держал против него, Гендерсона, «оборону», чтобы не допустить к фюреру, и что только одно – расположение Гитлера было для Риббентропа «действительной ценностью». Думаю, он прав: с 1941 года Риббентроп, внутренне сломавшись, «подсел» на это расположение, как на морфий. Больше он не вылечился. В отличие, кстати, от Геринга, который перед капитуляцией около года просидел на настоящих наркотиках, а после ареста поневоле пришел в себя и вернул себе «ясную голову», как о нем говорили; отсюда и его четкая и ироничная самозащита на суде.

Геринг и некоторые другие безусловно были посвящены в планы Гитлера лучше и глубже, чем Риббентроп. Когда на суде Риббентроп утверждал, что канцлер Австрии Шушниг после аншлюса был помещен под домашний арест (на самом деле его отправили в концлагерь Заксенхаузен), он действительно так думал. Когда он заверял судью Джексона, что всегда считал концлагеря чем-то вроде тюрем особого рода, где люди «много работают на свежем воздухе», он не врал: да, он так считал. Нужно признать, на суде в Нюрнберге на него возвели много мелкой напраслины. Судья Джексон сознательно выбрал такой ход обвинений против бывшего министра иностранных дел; возможно, его подсказал сам обвиняемый своей пассивностью. Например, когда генерал Лахузен свидетельствовал, что во время поездки в Польшу Риббентроп просил его показать «головешки сожженных еврейских домов и мертвых евреев», – Риббентроп только пожимал плечами вместо того, чтобы доказывать, что Лахузена в его поезде тогда вообще не было. Когда его обвинили в том, что он высказывался за расстрел сбитых над Германией летчиков союзной авиации, он даже не спросил хотя бы о форме такого «высказывания». Многие из дававших против Риббентропа показания на суде потом, уже через много лет, признавались, что бывший министр был похож на «перепуганную собаку, которую хотелось пинать и пинать». Что они, надо полагать, и делали.