Следы на песке - Мишель Бюсси

Итак, самым вероятным выглядит вариант № 2, но при этом миссис Арлингтон сознательно лишила Алису Куин полутора миллионов долларов. С позиций если не юриспруденции, то морали это многое меняет.

Решение было вынесено без промедления. Судья Картерон признал, что обмен номерами произошел. Пусть даже ни один офицер не был в курсе, это неоспоримый факт. Однако, в связи с отсутствием договора, миссис Арлингтон ничего не должна Алисе Куин. Оскар Арлингтон остается героем войны при всех своих наградах.

Публика зароптала. Люди поднимались с мест, мать Лаки упала на руки мужу, рейнджеры кричали: «Позор!» – и срывали с себя медали. Раздались возгласы: «Продажная сволочь!», «Пародия на справедливость!», «Арлингтоны что, неприкасаемые?» – хотя судья с бородой а-ля Линкольн выглядел внушающим доверие и вряд ли мог быть подкуплен ответчицей. Он несколько раз очень спокойно попросил всех очистить зал, и люди начали расходиться – неохотно, понурив головы.

Робин Легри стоял перед Эмилией Арлингтон – без неуместной гордости, но с чувством выполненного долга. Она не стала светиться в зале суда, не села рядом со своим адвокатом. Обвиняли не мать, а сына, так что сенаторша могла с полным правом расположиться среди публики.

– Мы выиграли, – сказал Легри.

– Слава богу, – проворчала миссис Арлингтон. – Хорошо, что в этой стране все еще существует правосудие.

Адвокат усмехнулся – женщина, сама того не желая, подтвердила, что совесть у нее нечиста.

– Признайтесь, Легри, вы на стороне этой ведьмы Куин, как и все остальные. А между тем плачу вам я – и немало. Да, вы защищаете честь моего сына и делаете это добросовестно, не могу не признать, но в глубине души уверены, что права и правда на стороне блондинки, что она – несчастная жертва, а мой сын – сволочь.

Адвокат не стал спорить, подумав: так и не назвала меня ни разу мэтром, старая карга.

– Скажу вам две вещи, Легри, которые ни в коем случае не повторю перед судом. Во-первых, Оскар не покончил с собой. Не был он и убийцей. У него просто не хватило бы духа прикончить человека. Тем более наложить руки на себя. Можете мне не верить, но я это знаю. Знаю, и все тут. И второе… Относитесь к этому как хотите, но скорбящая вдова, такая красивая, благородная, величественная и возвышенная судьбой, эта Алиса Куин, отлично умеет очаровывать мужчин. И не спорьте! Алиса Куин всего лишь мелкая куртизанка, которую интересуют только деньги. Лживая гадюка! Трудно принять подобное? Я это знаю, а она наверняка догадалась, что не сумела меня обмануть, но понимает: личное достоинство и честь семьи заставят меня молчать.

Да она безумна, подумал Робин Легри. Дамочке пора вернуться на ранчо в Вирджинию и помыкать там десятком слуг, а не заседать в конгрессе.

– Одного я не понимаю в этой истории, – продолжала Эмилия. – Почему Господь защищает это создание? Ладно, дело сделано, теперь пусть убирается к черту!

Психопатка, окончательно убедился адвокат. Он всегда считал ссылки на Бога и дьявола неоспоримыми признаками сумасшествия, столь частого и – увы! – необратимого у людей определенного возраста.

Алиса и Ник стояли на опустевших ступенях лестницы суда.

– Лаки погиб зря, – сказала она. – Все пропало.

– Нет, Алиса, – покачал головой Ник. – Проигран первый тайм, мы провели рекогносцировку сил противника и подадим апелляцию. А пока будем искать чертовых свидетелей и экземпляры договора. У нас есть новые зацепки, мы вот-вот отыщем Дрочилу. Я уже неделю даю короткие объявления в нормандских газетах насчет Алана Ву. По сути дела, судья согласен с нами, он дал это понять, но ему нужны доказательства.

– Вы хороший человек, Ник, но вряд ли захотите потратить жизнь на распутывание безнадежного дела…

– Не стоит меня недооценивать, Алиса.

– За месяц вы не заработали ни доллара, Ник, так дальше продолжаться не может.

Знала бы ты, что у меня уже три месяца нет других клиентов. Выбор прост: твое дело или… ничего.

– Не страшно, вы ведь не забудете о процентах от чека миссис Арлингтон?

– Ник, мы рядом с ними – мелочь, ничтожества. Вы слышали, как легко адвокат Легри перевернул все с ног на голову.

– Зато у вас лучший частный сыщик столицы.

Она даже не улыбнулась! Хотя обычно… Сегодня прекрасную Алису будет непросто развеселить.

– Ваш договор действовал до начала процесса, и вы проделали фантастическую работу. Скажите, сколько я вам должна, и со временем все получите – жалованье у меня небольшое, но платят регулярно. Прошу вас об одном – не ломайте карьеру. Это моя судьба и моя проблема. Только моя.

– Я с вами не согласен, Алиса. И не хочу останавливаться, потому что много поставил на кон.

Куда ты лезешь, Ник? Не вздумай объясняться с ней на ступеньках суда!

– Но зачем, Ник?

– Хочу разогнать призраков, Алиса, чтобы вы снова начали улыбаться.

Легковесно, Ник, легковесно.

– Вы очень милый человек, Ник…

Знаю, знаю, даже слишком милый. Лучше бы ты вел себя как последняя сволочь и поцеловал ее.

– Вовсе нет, Алиса, я, конечно, человек верный, но не бескорыстный.

Не уходи в сторону, Ник, развесели ее, придумай хоть что-нибудь.

Ник колебался, стоит ли продолжать…

Один шанс из тысячи, что брошенная тобой в море бутылка не разобьется.

И решился:

– Если я сейчас признаюсь, что люблю вас, вы ответите: «Не время…»

Алиса улыбнулась.

– Верно, Ник, не время.

– Слишком рано? Из-за призраков?

Алиса кивнула.

– К тому же лестница суда не самое лучшее место, да?

Еще одна улыбка.

– Верно.

– Ну и ладно, – махнул рукой Ник. – Я все-таки развеселил вас.

А себе причинил боль, кретин. Неужели она не понимает, что любить ушедшего из жизни куда легче, чем живую, но равнодушную к тебе женщину?

17 октября 1964

«Завоеватель», Шато-ле-Дьябль, Нормандия

Завсегдатаи «Завоевателя» в ненастные дни особенно наслаждались приятной атмосферой заведения. Шато-ле-Дьябль проснулся под редким холодным дождем. Выходить в это осеннее нормандское утро не хотелось. В кафе было тепло, отделенное от мира запотевшими стеклами, оно казалось Ноевым ковчегом для нескольких выживших: Эжена Тетриона, Люсьена Шавантре, Фернана Приера, Поля Тесье – они спасались тут от потопа, то есть женщин, детей, работы и непогоды.