Противостояние - Стивен Кинг

Ожидая в приемной доктора Суини, они передали болезнь, которая скоро станет известна в разваливающейся стране как «Капитан Торч», почти трем десяткам человек, включая почтенную женщину, приехавшую только для того, чтобы оплатить счет. Тем же вечером она заразила всех членов бридж-клуба.

Эту почтенную женщину, миссис Роберт Брэдфорд, в бридж-клубе знали как Сару Брэдфорд, тогда как муж и близкие подруги звали ее Булочкой. В тот вечер Сара отлично играла, возможно потому, что пару ей составляла Анжела Дюпрей, ее лучшая подруга. Они понимали друг друга без слов, словно общаясь телепатически, и уверенно выиграли все три роббера, а в последнем сделали «большой шлем». Без ложки дегтя, правда, не обошлось – Сара вроде бы почувствовала, что у нее начинается простуда. Такая несправедливость: она только-только оправилась от предыдущей.

После того как в десять часов игра закончилась, они с Анжелой зашли в коктейль-бар, чтобы пропустить стаканчик-другой. Анжела домой не торопилась: в этот вечер была очередь Дэвида приглашать друзей на покер, а она не могла заснуть в таком шуме… без снотворного, которое сама себе прописывала, на этот раз – в виде двух шипучих коктейлей с джином и терновым соком.

Сара заказала «Вард-8»[24], и обе женщины вновь обсудили подробности своей сегодняшней победы. По ходу этого обсуждения им удалось заразить всех посетителей коктейль-бара, включая двух молодых людей, которые пили пиво за одним из соседних столиков. Молодые люди направлялись в Калифорнию – точно так же, как в свое время Ларри Андервуд и его друг Руди Шварц, в поисках удачи. Общий приятель пообещал им работу в компании по перевозке мебели. На следующий день они уехали на запад, попутно распространяя болезнь.

«Письма счастья» не работают. Это установленный факт. Ты никогда не получишь обещанный миллион долларов, даже если отправишь один-единственный доллар на имя первого человека в списке, добавив себя в конце, после чего разошлешь письма пятерым своим друзьям. Но данное конкретное «письмо счастья», «Капитан Торч», сработало очень даже хорошо. Пирамида действительно сложилась, только не от основания к вершине, а от вершины (ею стал умерший охранник Чарльз Кэмпион) к основанию. Все куры возвращались домой на ночлег. И, играя роль почтальона, который принес бы каждому отправившему «письмо счастья» мешки с запечатанными в конверты долларами, «Капитан Торч» принес миллионы спален, в которых лежало одно или два тела, траншеи и ямы, в которых хоронили умерших, и, наконец, просто трупы, которые сбрасывали в океан на обоих побережьях, в каменоломни и в котлованы под строившиеся дома. А когда веселье расцвело пышным цветом, трупы, само собой, оставались гнить там, где упали.

Сара Брэдфорд и Анжела Дюпрей пешком вернулись к своим припаркованным автомобилям (по пути заразив еще четверых или пятерых человек, которых встретили на улице), чмокнули друг друга в щечку и разъехались. Анжела отправилась домой, чтобы заразить мужа, пятерых его приятелей, игравших в покер, и дочь-подростка Саманту. Девушка очень боялась, что подхватила триппер от своего бойфренда, о чем родители не имели ни малейшего понятия. И, если на то пошло, она его действительно подхватила. Но посмотрим правде в глаза: волноваться из-за этого не стоило. По сравнению с той заразой, что принесла домой ее мать, триппер не тянул и на маленький прыщик на носу.

На следующий день Саманта пошла в плавательный бассейн поллистонского отделения Молодежной женской христианской организации, где заразила всех купающихся.

И так далее.

На него напали вскоре после захода солнца, когда он шел по обочине шоссе 27, которое милей ранее, в городе, называлось Главной улицей. Отшагав еще пару миль, он собирался повернуть на запад по шоссе 63, которое привело бы его к автостраде и началу долгого путешествия на север. Возможно, только что выпитые два стакана пива несколько притупили его чувства, но он сразу понял: что-то неладно. И едва успел подумать о четверых или пятерых здоровяках, сидевших в дальнем конце бара, как они выскочили из укрытия и набросились на него.

Ник сопротивлялся отчаянно, уложил одного, расквасил нос другому. На какие-то мгновения у него даже возникла надежда, что действительно есть шанс вырваться. Он дрался, не издавая ни звука, и это слегка их нервировало. Бандиты не очень-то наседали, возможно, потому, что раньше такие победы давались им без труда, и они никак не ожидали серьезного сопротивления от тощего паренька с рюкзаком на спине.

Но тут один сумел ударить его в подбородок, рассек нижнюю губу чем-то вроде перстня выпускника, и теплая кровь наполнила рот Ника. Он отшатнулся, и кто-то схватил его за руки. Ник принялся вырываться, но только сумел высвободить одну руку, когда кулак, словно сошедшая с орбиты луна, врезался ему в лицо. Прежде чем правый глаз закрылся от удара, он успел заметить все тот же перстень, тускло поблескивающий в свете звезд. Теперь звезды заплясали у него в голове, и он почувствовал, как сознание медленно меркнет, удаляясь в неизвестном направлении.

Испугавшись, он стал драться еще яростнее. Человек с перстнем снова оказался перед ним, и Ник, боясь, что ему вновь поранят лицо, ударил его в живот. У Перстня перехватило дыхание, и он согнулся пополам, издавая какие-то ухающие звуки, словно страдающий ларингитом терьер.

Остальные надвинулись. Ник видел теперь только силуэты крупных мужчин – хороших парней, так они себя называли – в серых рубашках с закатанными рукавами, демонстрировавшими большие, загорелые бицепсы. Все в массивных высоких ботинках. Сальные волосы падают на лоб. В сумерках эти люди казались дурным сном. Кровь заливала Нику открытый глаз. Его рюкзак сорвали со спины. Удары посыпались градом, и он превратился в бескостную, дергающуюся марионетку, подвешенную на истертой нити. Но не отключился полностью. Пока они продолжали его лупить, он слышал их тяжелое дыхание да звучную трель козодоя, доносящуюся из сосновой рощи.

Перстень поднялся.

– Держите его, – распорядился он. – Держите за волосы.

Ника схватили повыше локтей. Кто-то запустил обе руки в его жесткие черные волосы.

– Почему он не орет? – с тревогой спросил один из них. – Почему он не орет, Рэй?

– Я же велел не называть имен! – рыкнул Перстень. – Мне насрать, почему он не орет. Сейчас я его уделаю. Сопляк ударил меня. Пустил в ход грязный прием. Ишь чего удумал!

Кулак понесся на Ника. Тот отдернул голову в сторону, и перстень оставил борозду у него на щеке.

– Я же говорю, держите его! – прорычал Рэй. – С кем я связался? С компанией шлюх?

Кулак опустился. Нос Ника превратился в лопнувший помидор. Теперь он хлюпал при каждом вдохе. Сознание сузилось до узкого луча фонарика-карандаша. Ник открыл рот и жадно глотнул ночной воздух. Снова запел козодой, сладко и одиноко. Как и в прошлый раз, Нику было не до него.

– Держите его! – приказал Рэй. – Держите, черт вас побери!