Код от миллиардера - Яна Егорова

— Так ты все еще думаешь вернуться к нему? — этот его вопрос заставил меня остановиться. Заглянув в его глаза, поняла, что всю эту глупую тираду своей неудавшейся любовницы, миллиардер слушал предельно внимательно.

— К кому?

— К Густаву.

— Ну… Не знаю. Я думаю об этом, — зачем-то начала откровенничать, опустив взгляд в свою кружку. Наверное, это случилось потому, что Широков оказался первым, кто спросил об этом. — Закончу отпуск и… там посмотрим. Он зовет, а я…

— А ты?

— Не знаю. Я так и не нашла причины наших проблем, из-за которых мы развелись. И не уверена, что если вернусь, вместе со мной не вернутся эти же проблемы. Так что… мне надо подумать.

— А какие проблемы, Настя? Ты же утверждаешь, что он такой идеальный.

В своих излияниях напрочь забыла, с кем разговариваю. На душе накипело настолько, что сдуру взяла, и рассказала все начистоту.

— В том-то и дело, что на первый взгляд никаких. Все отлично. Для окружающих. Но дома… Может быть, я слишком требовательная. Постоянно хочу любви. Глупость, наверное. Хочу секса не по расписанию, внимания. Хочу видеть горящий взгляд, когда крашусь красной помадой, а не слышать отстраненное замечание, что у Насти губы красные. Глупость. Знаю. Глупо требовать от человека восхищения, спустя столько лет совместной жизни. Но я хочу этого, я ведь не перестала все замечать и заводиться с пол-оборота, когда… А, да не слушай меня. Я об этом даже с Наташкой не говорю.

Шмыгнула носом. Слезы уже падали в кружку, охлаждая собой мой вкусный чай. Я ждала и надеялась, что Миша уйдет отсюда к чертовой матери. Что-то, чем дальше, тем тяжелее все это.

— Послушай, спасибо тебе за воду и за чай, спасибо, что промолчал во время интервью. Но, тебе лучше уйти. Миша, пожалуйста.

Широков не ответил ничего. Я не смотрела на него, потому что пыталась безуспешно остановить слезы. Услышала, как мой гость наливает чай в другую кружку и открывает купол, под которым спряталось печенье. В следующее мгновение, розовое сладкое лакомство было протянуто мне. Взяла и всхлипнула, а он со своим чаем отклонился на спинку своего кресла, сделал большой глоток и лишь теперь произнес:

— Все это хорошо, Настя. Но к другим проблемам у тебя появилась еще одна. Если ты еще не поняла.

— К-какая еще проблема? — заикаясь от слез, спросила я и посмотрела на него.

— Проблема в том, Настя, что я не собираюсь тебя никому отдавать, — жестко ответили его серые глаза, окончательно вбив меня в ступор.

— Миша, ты перегрелся, тебе лучше не начинать эти шутки. За предыдущее я извинилась, но то была лишь игра. Сейчас ты уже измываешься над моими чувствами…

— Настя, ты же написала целую книгу, — сказал он без улыбки, тяжело глядя на меня глазами, цвета неба пред надвигающейся грозой, — прекрасно знаешь, если я чего-то хочу — я это получаю. И сейчас совсем не шутил. Повторю еще раз — я тебя никому не собираюсь отдавать. Если ты не заметила, не отдаю уже несколько дней. Вполне успешно.

— Ерунда, тебе это скоро надоест.

— Вот это твое качество, Ва… Настя, решать за других то, что они думают и хотят. Причем настолько уверенно.

— Что делать, если я права?

— Опять споришь?

— Не спорю, — лениво сказала упрямцу и поставила кружку на стол. — Честно, устала уже с тобой спорить. Только и мечтаю, хоть один вечер провести в одиночестве.

— Этим вечером у тебя это не выйдет, — сказал миллиардер, тоже вернув кружку на стол, и зачем-то полез в карман своих брюк одной рукой, другой же подхватил мою левую кисть. — У нас уговор — играем до утра. А это, — наконец, я увидела, то, что он выудил наружу из широких штанин. Нет, это было не то, о чем подумал читатель в меру своей невоспитанности, это оказался браслет с крупными бриллиантами, реально вульгарная вещица. — А это моя часть уговора.

Профессионально надел мне на руку тяжелое украшение и лишь теперь отпустил, позволил поднять руку и рассмотреть игру камней в свете настольной лампы.

— Достаточно неприличный? — усмехнулся Широков, глядя на мое довольное лицо.

Я и вправду улыбалась. Никогда ничего подобного не держала в руках, а тем более, на руке. Мэрилин Монро была права. Бриллианты — это красиво. Очень. Друзей, безусловно, не заменит, но вечерок скоротать в своем сиянии вполне могут заманить.

— Спасибо. Миша, — не отрываясь, рассматривая подарок, пролепетала я. — Только я свое обещание сдержать не смогу. Я сегодня уже к сексу не пригодна. Нисколько не наврала на этот раз на тему ПМС. Расшифровываю для непонятливых милли…

— Я понял, можешь не расшифровывать. Окей, пошли на кровать, — Широков резко поднялся на ноги и протянул мне свою ладонь.

— Зачем? — посмотрела на него. — Я же сказала — не могу сегодня.

— Я понял, Настя, — кивнул неразумный и предложил что-то совсем ненормальное. — Идем на кровать, я закажу горячий шоколад, завернемся в халаты и будем просто лежать.

— Широков, ты серьезно?

— Серьезно, Вагнер. Идем.

— И ты не будешь приставать? — спросила, прищурившись.

— А ты хочешь, чтобы приставал?

Этот вопрос я оставила без ответа. Ладно. Так и быть. Пока не видела подарок вживую, могла бы еще послать его к такой-то матери. Но теперь, когда эта сверкающая ярче солнца радость болтается у меня на руке… Пожалуй что, соглашусь. Тем более, что он все равно не уйдет, да и обещания надо выполнять…

После шоколада мы действительно в халатах смотрели фильм. Ерунда про любовь. И Широков честно смотрел. Не знаю, мучился или нет, но в какой-то момент мне очень захотелось прижаться головой к его огромному плечу. Подтянулась и нагло выполнила свое глупое желание. Обвила руками его руку и положила миллиардеру голову на плечо. Он сначала не шелохнулся. Подозреваю, с ним до меня такого и вот так точно никто не проделывал. Фильм шел, герои появлялись на экране все чаще, у них случился первый поцелуй и… Мне тоже захотелось любви. Очень захотелось. А Широков как назло держал свое обещание.

А мне так хотелось. Подумала о том, что у меня под халатом только кружевное нижнее белье, подумала, что вот эта рука, которую сейчас так нежно обнимаю, могла бы скользнуть под мой халат и что-нибудь там по-хозяйски пощупать… Сама не поняла как, моя собственная ладонь скользнула под его халат и как-то так сразу оказалась на его боксерках, под которыми буквально после пары моих движений очень явно набухло его отчетливое «да»…

Стыдно признаться самому себе, но если бы Вагнер захотела до утра смотреть свои мелодрамы — так и сидел бы рядом. Что-то было в ее словах. На самом деле, размышлял все это время о них. Ведь действительно, я не готов терпеть хоть какой-то изъян в посторонних людях. Себя постарался довести до идеала и того же требую от других. Это было в какой-то мере неприятным открытием для меня. Прекрасно помню, как долго и сложно добивался своего успеха. Сколько раз падал, а потом вставал, выгрызая себе дорогу в мир денег. И по пути сюда совершенно забыл, что когда только начинал идти, сам был не идеален. И не пришел бы, не достиг бы этих высот, если бы некоторые люди в того, несовершенного меня, неожиданно бы не поверили, в начинающего тогда Мишу Широкова. То, что сказала Настя у меня дома — было равно тому, если бы она запустила своей книгой в мой тупой лоб. Была бы права, если бы обижалась на меня еще очень долго. Не сделала этого — впустила меня к себе и позволила остаться.