Боги осенью - Андрей Столяров

Однако я поднял его и направил в сторону серебряной пелерины.

– Я вызываю вас на поединок, лорд Тенто, – сказал я, безуспешно пытаясь подражать торжественной речи Геррика. – Я вызываю вас, потому что вы убили моего друга. Настал час решить, кто из нас прав, а кто – нет! Сделаем это, как подобает воинам! Мы будем драться открыто и честно, пока одного из нас не возьмет смерть!.. – Тут я вспомнил еще кое-что и поспешно добавил: – Пусть меня слышат все, кто – хочет слышать!..

Ответом мне был смешок. Лорд Тенто опять показал крупные зубы.

– Я не знаю тебя, человек, – сказал он. – Я не знаю ни твоего имени, ни твоего сословного положения. Кто ты такой, чтобы вызывать на поединок наследственного владетеля Берригора?..

Я не представлял, как мне дальше себя вести.

– Ну?..

Тенто ждал.

И тут вперед выступила Алиса. Свет фонаря упал на нее и выхватил мраморное лицо с влагой глаз. Зрачки были темные и тревожно мерцали.

– Это воин Дома Герриков, – сказала она. – Имя его, милорд, известно вам по посвящению в воины. Он спас жизнь моему брату. Он имеет право вас вызвать.

Тут она повернулась ко мне, и я вдруг понял, что значит встреченная мною в одной из книг фраза – «умереть за взгляд женщины». Это была не выдумка автора. За такой взгляд действительно можно было отдать жизнь.

Однако на лорда Тенто ее порыв не произвел никакого впечатления.

– Да, я слышал о посвящении, – сказал он с пренебрежительной скукой. – Но этого мало, миледи, как вам, вероятно, известно. Лорд Дома Тенто не обязан сражаться с простым воином.

– Вы, милорд, отказываетесь от поединка?

– Это в бою все равны. А в жизни, миледи, каждый сам выбирает себе противника. Скрестить меч с врагом – значит признать его достойным себя. Впрочем, женщины не обязаны разбираться в этом, – примирительно добавил он.

Твердая рука Алисы легла мне на локоть. Я почувствовал ее рядом с собой – яростную и непримиримую. Голос зазвенел жаворонком, летящим в зенит.

– Это не просто воин, это – мой муж, милорд. Мы обвенчаны Небом, и разлучить нас может не жизнь, но – смерть. Я свидетельствую об этом перед всеми Домами!..

Она подняла руку к лицу. Вспыхнул дым и – улетел, сдернутый сквозняком. Коротко, страшновато вздохнул-всхлипнул Гийом у меня за спиной.

Лорд Тенто домиком выгнул черную бровь.

– Это меняет дело, – сказал он, впервые посмотрев на меня с некоторым интересом. Мне стало неуютно под этим оценивающим взглядом. Будто я был не тем, за кого он меня до сих пор принимал. – Не могу сказать, что одобряю ваш вкус, миледи. Однако выбор здесь все-таки принадлежит самому воину. Он может сражаться, но он также может оставить свой меч в ножнах. Насколько я понимаю, миледи, у него нет перед вами клятвенных обязательств?..

Строгий блеск глаз, казалось, предостерегал. Однако горячие пальцы Алисы сжимали мне локоть, и я чуть выше поднял тусклый клинок Эрринора:

– Защищайтесь, милорд!..

Темная фигура выпрямилась – на полголовы выше нас всех. Просияла улыбка, от которой у меня мурашки пробежали по коже.

Тон тем не менее был приветлив и ровен.

– Ты не понял, – сказал он, вновь медленно расстегивая пелерину. – Я дарю тебе жизнь – ни больше ни меньше. Ты можешь уйти, и никто никогда не упрекнет тебя ни единым словом. Это не твоя битва, воин. Ты не преступаешь Законов Чести, и имя твое останется незапятнанным. – Серебряная ткань, взмахнув крыльями, упала на тротуар. – Я предоставляю тебе, может быть, последний шанс…

– Нет! – сказал я.

– Ну что ж, тогда одним воином в Доме Герриков станет меньше…

Лунный огонь вдруг вытянулся из его руки. Клинок был остр, и замерзающий свет струился по лезвию. Момента, когда он обнажил меч, я не заметил.

Сердце у меня затрепетало. Потому что огонь этот предвещал мою смерть.

Я вдохнул, выдохнул и опять судорожно вдохнул.

Мне не хватало воздуха.

– Начнем, – обыденным голосом сказал лорд Тенто.

Отступать было поздно.

Я крепче сжал витую рукоять Эрринора.

Первый удар, нанесенный им, был страшен. Меч лорда Тенто описал в воздухе неторопливую сверкающую дугу и, достигнув высшей точки ее, казалось коснувшись звезд, обрушился на меня сверху. Я едва успел подставить под смертельное острие тусклый клинок Эрринора. Мечи, лязгнув, столкнулись. Длинный сноп искр осыпал меня с головы до ног и, свернувшись пыльными катышами, брызнул по мостовой во всех стороны. Гибкая боль пронзила мне локтевые суставы и, скатившись в коленные чашечки, которые чуть было не надломились, отозвалась в щиколотках и пятках. Точно я спрыгнул с большой высоты на твердый настил. Я с громадным трудом удержался, чтобы не закричать. И был вынужден отступить на шаг – почти задохнувшись.

А когда я, собравшись с силами, сделал ответный выпад, Эрринор отскочил от меча лорда Тенто, словно картонный. Будто попал я не по мечу, а по каменному монолиту. Причем сам лорд Тенто даже не пошевелился.

Только теперь я понял, во что я ввязался. Тенто дрался небрежно, лениво, в лучшем случае, в одну треть своей истинной силы. По неторопливым движениям угадывалось, что ему со мной просто скучно. После первого потрясшего меня натиска он больше не нападал, а, едва поводя мечом, отмахивался от моих петушиных наскоков. Он не танцевал, перемещаясь в пространстве, как делал это во время поединка с Герриком, но – точно снисходительный педагог, стоял на одном месте. Звездчатый воротник спокойно облегал бархат камзола, корпус не сгибался и не нырял, чтоб уклониться от целящего в сердце удара, фигура казалась памятником из темной бронзы. Цинковые сиреневые фонари подчеркивали ее окаменелость. И, несмотря на то, что он даже думал, по-видимому, о чем-то другом, меч его неизменно оказывался именно в той точке, куда я метил. Это была просто какая-то мистика! Словно Тенто заранее предугадывал все мои атакующие намерения, на мгновение раньше, чем я сам их начинал понимать, и парировал каждый выпад еще в зародыше. Невозможно было пробиться сквозь глухую защиту. Меч натыкался на меч, металл пресекался металлом. Вот только чудесная музыка из этого столкновения не рождалась. Эрринор тупо звякал, будто по массивному лому, и не пел, а тихонько постанывал, жалуясь на неизбежное. Мне казалось, что Тенто, внимая постаныванию, иронически улыбается. Правда, я совершенно не был в этом уверен, лицо его, к сожалению, находилось в тени. Читать мимику, как он это, вероятно, делал со мной, не представлялось возможным. Однако после одного из моих особо идиотских ударов – чуть ли не плашмя, потому что я не удержал инерции Эрринора – он действительно усмехнулся и ласково посоветовал:

– Спокойно, малыш, ты слишком нервничаешь, чтобы драться по-настоящему. Не надо так стараться, мой мальчик. Смерть рождается не из страсти, а только из хладнокровия. Потому что она сама холодна, как небеса Вселенной. – И добавил, не столько, наверное, для меня, сколько для Гийома и для Алисы: – Впрочем, тебе мои советы уже не понадобятся…