Три пятнадцать - Джослин Джексон

– Только в тех, где принимают поддельные удостоверения личности. Представляешь мою маму членом школьного актива? – спросила я, просматривая страницы альбома.

– Честно говоря, нет. С другой стороны, прости, конечно, но ведь она была кипяток.

– Фи, не в тему!

– Еще как в тему. Если в том году альбом готовил парень, значит, фоток твоей мамы должно быть немерено. Не знаешь, с кем она дружила?

– Знаю только одну, и то потому, что она главная героиня Лизиных историй на тему «Сразу говори “нет”». Я пролистнула несколько страниц до подборки «Друзья навеки» – там были фотографии девушек парами. На первой же фотке попалась Лиза с безумными длинными-предлинными кудрями. Она обнимала за плечи мерзотно пригранжеванную блондинку с лисьим лицом, всю размалеванную голубой подводкой. Я показала фотку Роджеру:

– Узнаешь блондинку?

Роджер покачал головой.

– Мелисса Ричардсон. – До Роджера, похоже, еще не дошло. – Старшая дочь Клэр Ричардсон и нашего Тренера Ползучего.

– Ни фига себе! – Глаза Роджера чуть не вылезли из орбит. – Та, которая пережрала экстази и перепутала сестру с котлетой? Я слышал, она поджарила малышку! – Роджер сделал вид, что дрожит от ужаса.

– А я слышала, что Мелисса пережрала ЛСД, а сестренку утопила.

– Так или иначе, твоя мать дружила с Иммитской Бестией. Круто, а?

– А толку-то. Лиза рассказывала, что Мелисса бросила ее в десятом классе. Мол, кому нужна беременная подруга, которая больше не ходит по вечеринкам? Лиза решила, что подружкам наркошам доверять не стоит, но, по-моему, эта Мелисса – просто типичная Ричардсон.

– Это же как спор о яйце и курице, – нахмурился Роджер. – То есть Мелисса Ричардсон поджарила сестренку, потому что ее родители – моральные уроды, или они стали уродами, потому что она поджарила их ребенка?

– Ребенка она утопила. Как бы то ни было, даже если Лиза посылала Мелиссе открытки, когда бродяжничала, то явно не на адрес Ричардсонов.

– Не-е, сестренку она поджарила, – стоял на своем Роджер, разглядывая фотку. – Кажется, эти подружки не разлей вода. Вдруг они помирились?

– Сомневаюсь, но правду нам не узнать. Когда Мелисса утопила сестренку, ее обвинили в пятистах миллионах преступлений. Клэр Ричардсон и Ползучий внесли за нее залог и увезли домой, но на суд Мелисса так и не явилась. Либо сбежала, либо родители отправили ее в швейцарский реабилитационный центр, потому как Ричардсоны нищебродские места – типа тюрем – не любят. Сейчас все делают вид, что у Клэр и Тренера только сыновья, а дочерей вообще не было.

– Зуб даю, Мелиссин хлам заботливые предки до сих пор на чердаке прячут, – задумчиво проговорил Роджер.

– Решил вломиться к Ричардсонам? – фыркнула я. – Дурачина, в два счета же из школы выкинут!

Роджер листал альбом за Лизин выпускной год.

– Так с кем общалась твоя мать после того, как Мелисса ее бросила?

– Откуда мне знать? А с кем твоя мама общалась в десятом классе? Если ее подружки не стали известными детоутопительницами, ты однозначно ни одной не назовешь!

– Это точно, – кивнул Роджер, а потом вдруг замер и негромко присвистнул.

– В чем дело? – спросила я.

Роджер смотрел на страницу чуть ли не полминуты. Наконец он развернул альбом, чтобы показать фотографии мне. Подборка с Осеннего бала. Я быстро подсчитала, что мама к этому моменту уже была беременна, но не сильно. Она стояла спиной к спине с пышноволосой девушкой, сутулой, жилистой, но довольно симпатичной.

– Черт меня дери, неужели это… Утинг?

Роджер ткнул в конец страницы, где перечислили имена всех сфотографированных, палец заскользил по строчке, остановился, и Роджер прочел:

– Лиза Слоукэм, Новин Утинг.

– Буэ! На какой планете можно вообще дружить с Утингами? – изумилась я. – Они же все шизанутые полудикари.

В глазах Роджера загорелся странный, до подозрительного странный огонек.

– Смотри внимательно, Мози, очень-очень внимательно! – Он обвел пальцем силуэт Новин Утинг. Девушка была худой, если не сказать тощей, но, проследив за пальцем Роджера, я заметила: из-под скрещенных на груди рук выпирает живот.

– Залетела? – выдохнула я. – Моя мама связалась с этой Утинг, потому что обе залетели?

– Ага, – кивнул Роджер. – Если у Утингов пропадет младенец, еще не факт, что они сообщат в полицию…

Тут я поняла, к чему он клонит.

– Думаешь, я Утинг! Обожемой, и до какой же именно степени я кажусь тебе выродком?

– Вдруг Новин согрешила с физиком и его гены тебя выправили?

– Ну уж нет, я не Утинг! – возмутилась я. – Просто сняли под таким углом, вот и все. Может, ее просто пучит, как в странах третьего мира.

– Это нужно проверить, – заявил Роджер.

– Ага, поехали! Нарвемся на пулю полуголого старого жирдяя со всклоченной бородой, у которого только комбинезон из секонд-хенда, зато сиськи больше моих! – мрачно сказала я.

– И самое страшное, он еще и окажется твоим дядюшкой!

– Фу!

Я треснула Роджера по руке. Я и на сотую долю секунды не верила, что я – Утинг, ведь даже Утинги, вероятно, просекли бы, что пропал ребенок. Впрочем, судя по позе, заговорщицким взглядам через плечо и улыбочкам, у мамы и Новин был общий секрет. Если Новин Утинг еще жива, мне страсть как хотелось с ней потолковать.

– Короче, я еду.

– Завтра после школы жди меня у Свинарника! – с ухмылкой проговорил Роджер. – Вломимся в Утятник!

Лоренса я встретила во второй день рождения своей внучки, за пару недель до второй годовщины побега Лизы с малышкой. Я гнала машину по десятому шоссе и рыдала в три ручья, представляя, как где-то на необъятных просторах Америки моя внучка уже научилась ходить и теперь ковыляет на негнущихся ногах, как все малолетки. Она наверняка уже говорит не только отдельные слова, но и целые предложения, познает этот опасный мир, и некому, кроме моей дующей траву ветреной доченьки-бродяжки, ее уберечь от крутых обрывов, злых собак и оживленных трасс.

Прошло почти два года. Я решила, что научилась жить, не имея малейшего, самого малейшего понятия о том, где моя дочь, где дочь моей дочери, живы ли они, здоровы ли, сыты ли. Но тем утром, когда мне следовало печь торт с розовой глазурью и надувать воздушные шары, страх встал на дыбы, вцепился мне в глаза и в живот. На работе я держалась из рук вон плохо. Перед закрытием Дорис, заведующая нашим филиалом, велела завтра прийти белой и пушистой или не приходить вообще. Потом она, всучив мне три скоросшивателя с документами по кредитам, распорядилась отвезти их в Пэскагулу и передать управляющему региональным филиалом. Вроде как наказывала – так и впрямь наказывала же.