Цена желания - Наталья Рощина

Алиса усмехнулась, услышав о планах подруги. Застенчивая и немногословная, она была готова со шваброй и тряпкой в руках идти по жизни рядом с подругой. Такая жертвенность и радовала, и тревожила Алису. Она понимала, что играет в жизни Марины гораздо более важную роль, чем та – в ее. Мир в белокурой головке полностью зависел от присутствия рядом Ляльки.

– Послушай, Маришка, может быть, у тебя совсем иное призвание? Прислушайся к себе. Мы и так будем вместе, как всегда, понимаешь? – Однажды вечером, отложив свою программу экзаменационных билетов, Алиса решила убедить подругу не следовать слепо детской привязанности.

– Что ты, Ляля?! Ты ведь знаешь, что без тебя я становлюсь живым трупом. Мне кажется, что если тебя долго не будет рядом, я… Я умру. – Марина покрылась красными пятнами и опустила глаза. Ее передернуло от одной мысли о долгих одиноких днях и вечерах без привычного общения.

– Не говори так, прошу тебя. Мне становится страшно, – тихо сказала Алиса, взяв Марину за руку. – Посмотри на меня.

– Мне стыдно, – прошептала та, едва сдерживая слезы.

– Ты мне как сестра, но, прошу тебя, не нужно настолько привязываться. Мы близки сейчас и будем близки даже в разлуке.

– Я так люблю тебя, Лялька, – обняв подругу, прошептала Марина. – Я хочу сделать что-нибудь для тебя, для твоих родителей. Что-то очень важное и нужное, чтобы хоть как-то отблагодарить за все.

– Перестань. Самая большая благодарность – это то, что ты так сильно чувствуешь привязанность к нам. Спасибо.

– Ты благодаришь меня?

– Конечно, – улыбнулась Алиса, отстраняясь. Она хотела видеть глаза подруги. – Я очень рада, что ты у меня есть.

Марина светилась от счастья. Она готова слушать Ляльку часами, а эта короткая фраза стоила многих беспокойных минут, проведенных в размышлениях о будущем. Они связаны незримыми нитями на всю жизнь. И это самое лучшее, что может быть, – Марина улыбалась, глядя в смеющиеся карие глаза.

– И все-таки я буду поступать в медучилище. Ты не сможешь меня отговорить, не надо, – наконец проговорила Марина.

– Как знаешь, – вздохнула Алиса. – Но у тебя должна быть своя жизнь, свой взгляд на мир. Ты не можешь всегда быть чьей-то молчаливой тенью.

– Ты очень деликатна, ценю.

– Я стараюсь для тебя, глупая!

– И ты туда же, – вздохнула Марина.

– К слову пришлось, не обижайся.

– На тебя? Никогда!

– Машка, ты невозможная! – Алиса покачала головой.

– Но ты же готова терпеть меня рядом?

Этот разговор возымел обратное действие. Ляля хотела переубедить, а только еще сильнее укрепила девушку в ее намерениях. Правда, поступить с первого раза Марине не удалось: сыграла роль нездоровая атмосфера в доме. Заниматься приходилось нерегулярно из-за перепадов в настроении и состоянии матери. Потеряв очередную работу, она слонялась по квартире, как привидение, придираясь ко всему. Денег не хватало на самое необходимое. Раздражение и озлобленность женщины выливались на дочь. Часто, не выдерживая ее брани и упреков, Марина захлопывала за собой дверь и садилась на голых ступенях подъезда. Благо на улице лето и нет пронизывающего холода. Звонить к Зингерам ей было стыдно. Они и так принимают в ее судьбе достаточно участия. Будить их среди ночи Марине казалось недопустимым.

А рано утром, открыв дверь, Софья Львовна прижимала руку к сердцу: девочка спала на подоконнике, свесив голову на грудь. Она провела здесь всю ночь и под утро, выбившись из сил, заснула тяжелым сном. Осторожно разбудив Марину, Софья Львовна забирала ее к себе. Пожурив ее за то, что не позвонила сразу, укладывала спать в кабинете Захара Борисовича и отправлялась на рынок. Потом на работу уходил отец Алисы, а вскоре просыпалась она сама. Увидев спящую подругу, плотнее закрывала дверь кабинета и качала головой. Она считала Марину очень мужественной, ведь каждый день вариться в аду по силам не каждому. Лялька решила, что сама никогда бы не смогла выдержать такого. Она вообще наблюдала за происходившим с Мариной с ужасом. Ей, выросшей в заботе и любви, было жутко видеть такие взаимоотношения между матерью и дочерью.

Разговаривать с Ольгой о происходящем было бессмысленно. Она, кажется, решила доконать себя невероятным количеством выпиваемой за день гадости. В дело шло все, что хоть чуть-чуть пахло спиртом. Зингеры в отчаянии разводили руками, перестали занимать деньги и пресекали любые попытки Ольги разжалобить их пьяными слезами.

– Оля, возьмитесь за ум, пока не поздно. Вы ведь еще так молоды, – пытался говорить с нею Захар Борисович, но не протрезвевшая с утра после вчерашнего женщина поджимала губы, сдерживая усмешку. – Какой пример вы подаете дочери?

– Она давно берет пример с вас, так что с этим полный порядок, – медленно выговаривая слова, Ольга поправила мятую блузку. – А мне бы поправиться чуток, да денег только на хлеб.

– Вот и купите хлеб, – мягко отстраняя ее с узкого лестничного прохода, пробасил Зингер. – Простите, я опаздывать на работу не привык.

– Мне бы ваши проблемы, – ухмыльнулась Ольга вслед соседу.

– Я был бы только рад этому, – оглядываясь, прокомментировал услышанное Захар Борисович.

Воспитательная работа, которой Ольга считала попытки Зингеров направить ее на путь истинный, действовала женщине на нервы. В глубине души ее разъедала бесконечная зависть к этим ухоженным, обеспеченным и уверенным в себе людям. Они такие правильные, такие благонамеренные – Ольга брезгливо скривила лицо. Пожили бы они с годик ее жизнью. Хлебнули б тех «радостей», которыми она была сыта уже к восемнадцати годам.

Ольга не любила вспоминать свое детство, юность, первую любовь, закончившуюся вместе с первой близостью с обожаемым парнем Гошей. Кроме неприятных ощущений молодая девушка ничего не получила и на долгие годы сохранила неприязнь ко всему, связанному с мужчинами.

Гоша и стал отцом Марины, только узнать об этом ему было не суждено: очередная пьяная драка отняла у него жизнь. Старая бабушка, заменившая Ольге родителей, схватилась за голову, узнав о беременности внучки. Каждодневные причитания сводили молодую девушку с ума. До сих пор Ольга не могла простить бабушке то, что она позволила ей родить ребенка. Надела хомут на ее шею и отошла в мир иной незадолго до рождения правнучки. Именно с появлением этого крошечного существа Ольга связывала начало очень широкой черной полосы в своей жизни. Все с той поры в ней было не так.

Девочка родилась слабая, болезненная, и в голову к нерадивой молодой мамаше приходили самые отчаянные мысли. Ее угнетала необходимость каждодневной заботы о крошечном существе. Однажды она точно поняла, что смогла бы положить подушку на лицо спящей дочери и… В этот день Ольга впервые напилась до бессознательного состояния. Утром она с трудом открыла глаза, борясь с дикой головной болью, увидела над собой склонившиеся лица соседей и услышала рядом рев Марины. Четырехлетняя девчушка испугалась того, что мама никак не реагировала на нее, и бросилась вон из квартиры. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы на лестничной площадке она не увидела спускавшегося на работу дядю Захара: так привычно обращалась к Зингеру Маринка.