Виражи чужого мира - Вера Чиркова

Я больше не сомневалась, схватила свои с такой любовью выписанные лирические пейзажи и поспешно принялась за дело. Несколько довольно неплохих, на мой взгляд, работ в течение двадцати минут превратились в натуральный хоррор. Надеюсь, конопатому лекарю, обожающему инспектировать комнату в мое отсутствие, понравятся некоторые из сюжетов. Разложив их на сундуке сохнуть, отправилась снова мыть руки. Ну и пусть я сейчас обманутая, обиженная, злая и голодная, зато несломленная.

— Я принесла платье, — встретил меня в спальне приторный голосок Лотти, но я и сама это уже поняла.

Девушка бережно раскладывала на кресле нечто полупрозрачное, алое, с открытыми плечами, шнурочками по бокам и разлетающимся подолом. Блеск. В таком я, пожалуй, пошла бы только в одно место — к праздничному столу, когда мне вздумается встречать Новый год в одиночку.

— Ох, какая красота! — притворно восхитилась я вслух и получила довольную улыбку служанки.

— Я помогу переодеться. — Лотти потянулась к моей любимой черненькой тунике, но я поймала ее ручки на полпути.

Потерпи, маленькая лгунья, шутка только начинается.

— Скажи, это платье теперь мое? — говорю, изо всех сил изображая волнение. Нет, я ни разу не актриса, но уже учусь.

— Да. — Похоже, девушка искренне удивилась такому вопросу, но ответила очень уверенно.

— Совсем-совсем мое?

— Ну да… — Вот теперь она как-то занервничала, глазки пока распахнуты так же наивно, но голосок дрогнул.

— И я могу делать с ним все, что захочу?

Надеюсь, в моем голосе достаточно ясно слышится зловещее предвкушение? Или нужно было добавить загадочности? Ну что же она так надолго замолчала или пытается вспомнить, как ей велено вести себя в подобных ситуациях?

— Конечно… — сделав над собой усилие, вежливо пролепетала юная аборигенка, но в ее глазах промелькнула паника.

— Тогда, — с ликующей интонацией торжественно провозгласила я, — раз оно принадлежит мне и я могу делать с ним все, что хочу, я его… — делаю продолжительную и многозначительную паузу, — я его дарю тебе.

Полюбовавшись вдосталь на ее ошеломленное личико и беззвучно шевелившиеся губы, я ласково потрепала девчонку по щечке и великодушно закончила:

— И не вздумай отказываться или благодарить. Я же сразу увидела, как оно тебе нравится. Вот и будешь носить по праздникам… в память обо мне. Ты хорошая и добрая девочка, заслуживаешь немного радости в жизни. Я уверена, что новенькой служанке в этом проклятом дворце платят жалкие гроши, самой тебе никогда такое не купить. А повелители вряд ли подарят, рассмотрела я, какие они жестокие и бездушные. Ну, все, успокойся и пойдем гулять, мне и в этом наряде хорошо.

Я независимо одернула тунику, с которой только пять минут назад смыла пятнышки краски, и решительно шагнула к двери.

— Но… Таресса… вы должны надеть это платье!

Ну, вот тут ты глубоко ошибаешься, милая, никому и ничего я в этом мире не должна! Но ответ приготовила заранее, и сейчас ты его услышишь.

— И не уговаривай! Я его подарила тебе, а подарки назад никогда не беру. Нет, нет и нет! Слово зейры! — Полуобернувшись, я с самым миролюбивым выражением лица следила, как она начинает бледнеть. — Не расстраивайся, все будет хорошо. Если эти злые повелители спросят, так и скажи, что я сама тебе его подарила. А я от своих слов никогда не откажусь.

От расстройства девчонка даже не заметила, что я пару раз помянула повелителя во множественном числе, и не стала протестовать или спорить. И это лишнее доказательство, что я сделала правильные выводы насчет двойников и что все они тут — одна команда, слаженно и умело играющая против несчастных попаданок.

Я распахнула двери и решительно вышла в безлюдный и тихий зал. Все понятно, коллег уже развели по камерам. По-другому я просто не могу называть эти удобные спальни, для меня всегда место, где человека запирают против его воли, будет именно камерой.

Лотти все же побежала за мной следом и даже про платье больше не заикалась. Вообще ни о чем не заикалась, показывала дорогу и молчала. А выведя меня через черный ход в сад, кивнула на дорожку, ведущую к виднеющейся между кустами беседке, буркнула, что гулять можно там, и исчезла.

«Побежала жаловаться или инструкции новые требовать», — хмыкнула я и медленно пошла по посыпанной чистым желтым песочком дорожке. День заметно клонился к вечеру, красноватое разбухшее солнце висело низко над дальними холмами, от кустов и деревьев протянулись расплывчатые длинные тени.

Этот сад мне нравился. В нем все было именно так, как любила я. Вольготно раскинувшиеся кусты, мелкая кудрявая травка спорыш вместо модного в моем мире стриженного под арестантов газона, усыпанные спелыми яблоками и грушами деревья чуть в стороне от дорожки…

Мне вдруг так захотелось пойти к ним, поднять с травы чуть мятую сочную грушу…

Я с тоской оглянулась на беседку. Определенно меня там кто-то ждет, и этому кому-то очень не понравится мое самовольство. Но с другой стороны… «Лотти ведь не сказала точно, а просто разрешила там гулять, и догадка про сюрприз — это мое личное предположение. Значит, никаких претензий ко мне за то, что пошла немного не туда, быть не может», — бормотала я, решительно сворачивая с дорожки к яблоням.

На траве, как ни странно, груш и яблок валялось немного, и из этого следовало, что их недавно собирали. Я подобрала огромную грушу, обтерла краешком многострадальной туники и с аппетитом съела, впервые за последний час забыв про утопленную рыбу. Потом съела еще одну, оглянулась, ища, куда бы запулить огрызок, и увидела неподалеку в траве ярко-синее пятнышко.

Не знаю, нашелся бы человек с железной выдержкой, способный развернуться в такой момент и уйти, не рассмотрев находку. Я к таким не отношусь. Поэтому выпустила из руки огрызок и пошла на синий маячок, как бабочка на свет фонаря. И уже через минуту держала в руках маленькую, выточенную из дерева куколку в нарядном платьице из синего шелка. Явно земного покроя платьице.

По сердцу словно ледяной ветер пронесся. Значит, все-таки рожают они детей, эти женщины из гарема. И тогда я начинаю не просто не любить, а дико ненавидеть тех, кто разлучает матерей с детьми. Может, это оттого, что самой не досталось материнской любви, но у меня к такому всегда было резко отрицательное отношение.

Я спрятала куколку за пояс и медленно поплелась назад, фруктов как-то разом расхотелось. Выйдя на дорожку, свернула к беседке и сразу обнаружила, что гуляю уже не одна.

Бежавшего впереди меня по дорожке мужчину я узнала по спине, слишком хорошо ее рассмотрела, когда он в ярости уходил из моей комнаты позапрошлой ночью. Если честно сказать, даже немного полюбовалась на нее вопреки своему сердитому настроению. Мужских спин, накачанных и не очень, мне довелось видеть немало. В жаркий полдень в раскопе видишь перед собой именно их — не менее пары десятков загорелых, блестящих от пота мужских спин. Но стройных и широкоплечих, как у спортсменов, обычно не наблюдается.