Верю-не-верю. Я тебя люблю - Зоя Анишкина

Он через пару мгновений бросил на меня удивлённый взгляд, на который я пожала плечами и ответила:

– Может, я смогу помочь.

– Сомневаюсь, – грустно ответил он, но при этом не прогнал, а сел левее, чтобы экран монитора был мне лучше виден.

На нем мелькали строки каких-то программ, протоколы безопасности, а потом высвечивались камеры. На них я заметила улицы Гродного. Они, на удивление, несильно отличались от того, что мы видели на рассвете.

Людей практически не было. А те, что ходили, напоминали бедуинов. Все обмотанные, с закрытыми лицами. И практически ни одной девушки.

– Ничего себе маскировка. Да с таким успехом нам его будет очень сложно отыскать.

Я сказала это вслух и уловила кивок Игоря. Наверняка он знает брата и проходится по тем местам, где его можно встретить. Вот мы и сидели, совмещая программирование и слежку.

Через полтора часа у меня заболели глаза от напряжения. Невозможно было так долго следить за тем, что происходит на экране. Я снова оказалась слабым звеном.

– Иди отдохни. С непривычки такое сложно воспринимается. Наверняка у тебя глаза в кучу. Это моя работа связана с мониторами.

Я кивнула, положив ему руку на плечо в поддерживающем жесте. Странно… Ведь у них с братом свой борцовский клуб в центре города. При чем здесь мониторы и программирование…

– И кстати, Ева…

Я обернулась уже на пороге кухни и встретилась с его спокойным, но благодарным взглядом:

– Спасибо за фото. Сам бы я не решился.

Глава 33. Ева

Мы думали, что наша миссия не займёт много времени. Точнее, так считал Игорь. Он с самого начала сказал мне, что стоит поторопиться, ведь находиться в Гродном больше недели попросту небезопасно.

Но потом все изменилось. Потому что первая неделя пролетела как одно мгновение. А за ней и вторая. Но мы никак не могли сдвинуться с мертвой точки.

Пару раз выезжали в город. Я натягивала капюшон на лицо как можно сильнее и пряталась за чёрными очками. Игорю тоже нужна была маскировка.

Оказывается, его лицо светило из каждого телевизора северной столицы. Как и его брата, и друзей. Каждый раз, когда он натыкается на эту «рекламу», на его лице расцветала улыбка.

– Если мы до сих пор крутимся по телеку, значит, что мы живы. Что они живы. Все.

Не огорчала его тем, что лица на экране были сплошь мужские. Марк Быстрицкий, Максим и Игорь Сафроновы, а позже стал мелькать даже сын мэра, Олег Еремеев.

Симпатичная девочка с экрана вещала, как важно поймать этих жестоких и кровожадных преступников. Да, и такое бывает. Вот сидишь, ничего не думаешь, а оказывается, что ты чуть ли не педофил-серийник.

И самое противное в этом то, что, не знай я Игоря лично, выслушай эту информацию от того же отца, поверила бы. Поверила и глазом не моргнула. Ведь так сказал мой папа, а он самый умный и лучший.

Был. Слава Богу. И вот Игорь становился все мрачнее и отдаленней. Пару раз я пыталась подойти к нему, прижаться, но он выставил границу.

Да сколько можно! Я же живой человек, я хочу… Тоже мечтаю о любви и ласке. Поддержке, ведь сама стараюсь оказывать ее с лихвой. Но он снова не желал ко мне прикасаться!

Псих. То помешался на мне и выкрал исключительно для себя, то не нужна. Пусть уже определится со своими желаниями, и все тогда встанет на свои места.

Но я даже спросить его не могла, что к чему. Боялась. Да и он при любом намеке на разговор о том, кто мы сейчас друг для друга, сразу убегал к своему ноутбуку.

В одном он оказался прав. Глаза и правда привыкают. Уже через недели две я с лёгкостью могла пялиться, как и он, в монитор сутками. Выискивать небольшую хрупкую фигурку и заглядывать в окна проезжающих машин.

Гродный был до удивления прекрасно оборудован. Я бы сказала, идеально. Высококачественные камеры, изображение с которых было прекрасной чёткости, работали круглые сутки.

Словно кто-то постоянно следил за городом, присматривая. Иногда мы видели страшные вещи. Как маленькие фигурки наверняка девушек без предупреждения хватали и запахивали в темные внедорожники.

Потом мы следили за ними, наблюдая, как брыкающихся девиц доставляют в особняки пряток или рулетки. Игры для взрослых действительно были коварны.

Со смертью своего создателя они словно перешли совсем в иную плоскость. Более жестокую и не поддающуюся логике.

Кроме камер, Игорь штудировал новости и нелегальную сеть. Однажды он сообщил мне, что в городе появился новый лидер. Он потихоньку подминает игры под себя.

Становилось тошно. Кто же этот человек? Не отец ли… Ещё одни чокнутый извращенец, не наигравшийся в детстве. Что заставило его поступить подобным образом?

Неужели нет ни стыда, ни совести? Это же человеческие жизни, судьбы! Но вакханалия вообще не желала утихомириваться. Никто не мог взять власть в руки открыто.

Никто, даже мой отец. За ним наблюдать было странно. Впервые я попросила найти его день на пятый. Когда и Игорю, и мне уже осточертели однообразные картинки.

Сафронов отыскал его быстро. Потому что отец и не думал прятаться. Потому что имелись места, где он появлялся постоянно. Например, в особняке пряток.

С отвращением я наблюдала, как он едва ли не каждый вечер едет туда на очередную игру. Да, теперь народ развлекался гораздо чаще обычного. Вот такой вот странный парадокс.

Одним словом, после просмотра занятий любимого папочки, отказа в общении Сафронова и однообразия будней я стала нервной и раздражительной.

Даже поездки в город воспринимала как что-то прекрасное. Хотя и город изменился до неузнаваемости. Это было страшно и больно, но в сравнении с заточением в холодной квартире-мавзолее…

И вот спустя неопределённое время: я сбилась по счёт, какой шёл день нашего пребывания на севере, я сидела и щёлкала камерами, пока Игорь пошёл в туалет.

А потом взгляд зацепился за выезд из города. Там на трассе странно