Предатели. Войско без знамен - Игорь Атаманенко

Юрченко играл беспроигрышно, так как ему было известно, что и Говард, и Пелтон находятся под опекой КГБ, и их, случись что, ожидает теплое убежище в СССР.

Он подтвердил догадки ЦРУ об использовании «шпионской пыли», которой обрабатывалась одежда американских дипломатов в Москве для выслеживания их контактов из числа советских граждан.

Кроме того, Юрченко подробно рассказал церэушникам о секретной лаборатории КГБ по изготовлению смертельных ядов. Еще один секрет Полишинеля…

Никогда КГБ не заходил так далеко, сознательно выкладывая противнику свои секреты. Руководство ЦРУ не могло не поверить Юрченко, ибо никогда не получало столько достоверной информации сразу и из одного источника.

Зачем нужна была такая раскормленная «красная селедка»?

Когда-то бывший начальник контрразведки в Лэнгли Джеймс Джезус Энгтон, страдавший манией преследования, внушил своему руководству, что ЦРУ нашпиговано «кротами» КГБ. В каждом новом перебежчике Энглтон подозревал «подставу» советских спецслужб.

В этом смысле показателен казус с Юрием Носенко, сотрудником КГБ, который в 1964 году попросил политического убежища в США и в качестве аванса выдал нашу систему прослушивания американского посольства в Москве. Однако по настоянию Энгатона, заподозрившего в Носенко «подставу» КГБ, изменник подвергся изнурительным допросам и тестированию на полиграфе. И не где-нибудь, а в заключении, где в общей сложности провел четыре года!

С тех пор лексикон отечественных спецслужб пополнился выражением «носенский казус» или «носенский синдром», что означает перебежчик-горемыка, предатель-неудачник.

…Именно для того чтобы исключить повторение «носенского казуса» в случае с Виталием Юрченко, Комитету и пришлось пойти на беспрецедентное оголение своих секретов. Этот спланированный стриптиз преследовал далеко идущие цели, так как на карту были поставлены приоритеты чрезвычайной важности, которые по своей ценности многократно превосходили и Говарда, и Пелтона, и «шпионскую пыль», и лаборатории по изготовлению ядов, вместе взятые. И дело не только в зашифровке нашего скрытого «участия» в создании американского самолета-невидимки «Стелс».

«Красная селедка», материализованная в облике Виталия Юрченко, основной своей целью имела камуфляж нашего суперагента Олдрича Эймса. Достаточно сказать, что к моменту появления Юрченко в штаб-квартире ЦРУ Эймс представил в КГБ сведения на десяток старших офицеров КГБ и ГРУ, и даже на одного генерала (дальше будет больше!), работавших в пользу США. Такой ценный источник стоил того, чтобы печься о его сохранности, не считаясь с затратами. Ведь ущерб от передачи сведений, наносящих ущерб безопасности СССР, выданными Эймсом «кротами», вообще не поддается какой-либо оценке, поскольку невозможно сказать, сколько стоит сама безопасность! А с помощью Олдрича Эймса нам удалось перекрыть опасные каналы утечки жизненно важной для безопасности СССР и Российской Федерации информации…

…Свидетельствует заместитель резидента КГБ в Вашингтоне Виктор Черкашин:

«После всего случившегося ЦРУ так и осталось в неведении, был ли в действительности Юрченко самой крупной добычей, которую Управлению удалось поймать в сети за десятилетия, прошедшие со времени предательства полковника Пеньковского, или беглец являлся агентом-двойником русских? ЦРУ потратит годы, тщательно анализируя все поднятые по делу Юрченко материалы, пытаясь выяснить, насколько и в каких объемах можно доверять полученной от него информации, а также установить, был ли он целенаправленно внедрен советской разведкой, чтобы во время неизбежных допросов собрать сведения о деятельности ЦРУ и ФБР. Было выдвинуто много версий, почему вообще советская разведка предприняла эту операцию, и не являлось ли раскрытие Юрченко некоторых сведений оперативной необходимостью для сокрытия более важной информации.

Трудно сказать, как много американцев поверило в историю похищения Юрченко, но его возвращение домой подмочило репутацию ЦРУ. В американском обществе бытовало мнение: либо Управление стало жертвой операции лжи, блестяще проведенной офицером советской разведки, либо оно бездарно позволило ускользнуть одному из самых важных перебежчиков. Президент США Рейган так охарактеризовал замешательство Америки по делу Юрченко: «Я считаю, что любой американец может быть озадачен действиями человека, который мог бы жить в Соединенных Штатах, но почему-то вернулся в Россию».

Как бы там ни было, — подводит итог Черкашин, — самый важный результат проведенной операции с Юрченко в главной роли состоял в том, что, вынудив ЦРУ и ФБР бесконечно долго выяснять причины случившегося с ними казуса, а также суматоха, поднятая возвращением «беглеца» в Союз, отвлекли их на продолжительное время от разоблачения Эймса и Хансена…»

* * *

Уже находясь в Москве, Юрченко и Говард через западных журналистов поддерживали на плаву «красную селедку», продолжая вводить в заблуждение секретные службы главного противника относительно нашей осведомленности о проблемах американцев при создании «Стелс».

Лишь спустя пять лет после первоначальной неудачи со «Стелс» американские кардиналы от контрразведки, подвергнув тщательному анализу все обстоятельства работы над проектом, пришли к заключению: «Да, КГБ провел еще одну дьявольски изощренную операцию, которой нам противопоставить НЕЧЕГО…»

В 1962 году список сбежавших на Запад предателей пополнил сотрудник Второго главного управления КГБ Юрий Иванович Носенко. Правда, в отличие от других перебежчиков, ему пришлось очень долго доказывать искренность своих намерений.

Его отец Носенко Иван Исидорович, любимец Сталина, беззаветно преданный вождю министр судостроения, скончался от сердечного приступа в 1954 году, когда узнал о решении Н. Хрущева сократить ассигнования на Военно-морской флот страны, в частности, отказаться от строительства двух авианосцев.

Юрий Носенко, как и положено отпрыску номенклатурного родителя, ни в чем не испытывал затруднений. В 1942 году он поступил в Нахимовское училище, а в 1944-м — в Военно-морскую академию. После того как он нечаянно прострелил себе левую руку, его комиссовали и уволили на гражданку. Немедля он поступает в МГИМО и после окончания института приступает к службе в ГРУ, а в 1953 году переводится в МТБ, в 1-й отдел Второго главного управления, который осуществляет контрразведывательное противодействие операциям спецслужб США.

Покровительство со стороны Д.Ф. Устинова, первого заместителя Хрущева и председателя ВСНХ, высшее образование, полученное в самом престижном вузе страны, помогли Юрию быстро продвинуться по служебной лестнице (в 1950-х — начале 1960-х годов только 30 % сотрудников Второго шавка имели высшее образование, а иностранными языками, вообще, владели единицы) и бывать за рубежом. В 1957–1962 годах он выезжал в краткосрочные командировки в Англию, на Кубу, в Швейцарию, что по тем временам было немыслимой удачей и даже роскошью для сотрудников советских спецслужб.

Отношение сослуживцев к Носенко было отрицательным. Полковник Л. Ефремов, выражая мнение коллектива одного из подразделений Второго шавка КГБ, в 1961 году отзывался о нем так: