Пророк Темного мира - Сергей Волков

Коробочка с предназначенным для соседского мопса цефалексином так и лежала во внутреннем кармане плаща. Плащ оборачивал самодельный автомат раненого, автомат лежал в ларе. Все как в сказке — игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце. Вот только сказка уж больно страшная…

Дрожащими руками девушка достала сложенную в несколько раз бумажку-описание, развернула и углубилась в чтение. «Цефалексин — антибиотик из группы цефалоспоринов I поколения для приема внутрь». Нет, это не то. «Производное 7-аминоцефалоспорановой кислоты…» Опять не то. Так, а вот это… «Фармакологическое действие. Действует бактерицидно, нарушая синтез клеточной стенки микроорганизмов. Препарат активен в отношении грамположительных микроорганизмов: Staphylococcus spp., Streptococcus pneumoniae, Corynebacterium diphtheriae; грамотрицательных микроорганизмов: Neisseria meningitidis, Neisseria gonorrhoeae, Shigella spp., Salmonella spp., Escherichia coli». «Вот! To, что нужно! Раз он собакам помогает от гнойных ран, значит, и человеку подойдет. Так, а дозировка? Ага, вот… В общем, ничего страшного не случится, если я немного превышу положенную дозу». И Тамара, свернув бумажку, быстро выщелкала из блистера таблетки, размолола их тяжелым глиняным горшком, в котором Макша хранила угли для печки, разделила горку белого порошка на десять равных доз и упаковала их в бумажные кулечки.

По ночному городищу Тамара не бежала — летела, как на крыльях. Двое дружинников, назначенных в сопровождающие, еле поспевали за ней. «Только бы получилось, только бы все правильно сделать», — стучало в голове у девушки. На бегу Тамара придерживала обеими руками поясной кармашек-лакомник, в котором лежали заветные фунтики с антибиотиком.

В лечебне все было по-прежнему — вой за стеной и полумертвый человек на столе. Операцию пришлось делать при свете масляных коптилок и жировых свечей. Наказав дружинникам держать парня, Тамара глубоко вздохнула, перекрестилась и резким движением взрезала чудовищный гнойник. Старцы-знахари в сторонке только охнули, когда по спутанным волосам парня потоком хлынул дурно пахнущий гной. Окуная чистую тряпицу в кипяток, Тамара смыла с головы всю накопившуюся дрянь, подступилась к кровоточащему разрезу. Раненый застонал, начал биться, и дюжим помощникам девушки пришлось навалиться на него изо всех сил.

— Голову держите! — закричала Тамара, выдавливая из раны желто-зеленую сукровь. Старцы бросились к ней, пораженно поглядывая на творящую небывалое дело девку. Вычистив рану и засыпав ее антибиотиком, Тамара велела принести нитки, иглу, самогону и чашку с питьевой водой.

Прокалив иголку над пламенем свечи, она окунула нитку в самогон, высушила ее и неумелыми частыми стежками зашила разрез. Раненый обессилел и только глухо стонал, со свистом втягивая воздух. Растворив одну дозу порошка в воде, Тамара улучила момент и влила лекарство в открытый рот парня.

— Сколько времени? — устало сев на край топчана, спросила Тамара, закончив.

— За полуночь перевалило, матушка, — с уважением в голосе пропел один из знахарей.

— Вот вам восемь бумажных узелков с зельем. Оно страшно дорогущее и должно ему помочь. Если он умрет — значит, кто-то зелье украл. Так что смотрите… Зелье давать с водой четыре раза в день, начиная с сегодняшнего утра. Кашу овсяную протрите через сито — и кормите с ложки. Молоко теплое. Брусника у вас есть? Морс… Отвар сделайте — и поите понемногу, но часто. Если что — шлите за мной. И упаси вас бо… Всеблагой Отец спороть какую-нибудь отсебятину! Незнатю пожалуюсь. Ясно?!

— Все поняли, матушка, все сделаем. — Знахари в пояс поклонились Тамаре.

— И помойте его, — двинувшись к дверям, сказала девушка напоследок. — Смердит же… Сами неужели не чувствуете? Да, и кто там у вас воет?

— Да бабенка одна, Красава, Замая Шубсына женка, — охотно пояснил один из знахарей. — Дитё еёное померло давеча у нас.

— Дитё? Ребенок? А что случилось?

— Младенчик, — кивнул знахарь. — Кашлял, хрипел. Как положено, запекли в пирог, а он, вишь, не сдюжил. Сюда принесли, когда уже и гукать перестал. Потом помер…

Зажав рот рукой, чтобы не закричать, Тамара бросилась прочь из лечебни.

…Поднимаясь по темной лестнице в светелку, совершенно обессиленная девушка столкнулась во мраке с каким-то человеком.

— Кто тут?! — испуганно вскрикнула девушка.

— Не пугайся, госпожа. Я это, Теребенька, служка теремный. Незнать сегодня меня от смерти спас в горнице, руку Брекатилову отвел.

— А-а-а, — протянула Тамара. — Ну и чего тебе? Устала я…

— Так ить Всеблагой Отец заповедал нам не ходить в должниках, — жарко прошептал Теребенька. — Нет ли службы какой у хозяина твоего? Или я тебе пригожусь — мало ли…

Поморщившись от слова «хозяин», Тамара отмахнулась:

— Да какая там служба. Хотя… Есть в тереме место надежное, про которое никто, кроме тебя, не знает?

— Есть, есть такое! — обрадованно вскинулся Теребенька. — На чердаке, за трубой! Я там мальцом еще от стольника ныкался.

— Тогда пошли со мной. Спрятать кое-что надо. — И Тамара решительно потащила служку вверх по лестнице…

Когда все имущество и автомат перекочевали из ларя в тайник Теребеньки, за оградой терема уже началась петушиная перекличка. На темном, затянутом облаками небе не было видно ни звездочки, ночь казалась вечной, но Тамара знала, чувствовала — скоро утро. Утро, а она еще не ложилась.

Отворив дверь в светелку, девушка не раздеваясь без сил рухнула на узкую кровать и провалилась в сонный омут лишь затем, чтобы спустя буквально несколько минут быть безжалостно выдернутой из него.

Комнату озаряло мятущееся пламя факелов, звенели доспехи, пол дрожал от топота множества ног.

— Что случилось? — спросонья по привычке пытаясь нашарить подле кровати очки, спросила Тамара.

— Подымайся, девка! — мрачно пробасил кто-то из толпящихся в дверях дружинников. — Наказано тебя в Главную палату доставить немедля!

— А что такое…

— Нам то неизвестно. А ну пошла!

Главная палата, что-то вроде зала приемов и рабочего кабинета городского старшины, располагалась на первом этаже основного сруба терема. К приходу, а точнее, приводу Тамары там уже толпился народ — непроспавшиеся бражники-дьяки, дружинники, слуги. На лавке посреди зала сидел Мыря и щурил желтые глаза на пылающие всеми свечами шандалы. Гнатило с опухшим лицом, подперев кисельно съехавшую набок щеку ладонью, маялся похмельем за обширным столом, заваленным бумагами. Подле него закованной в золоченые доспехи башней высился Зубан Брекатило, почему-то с обнаженной саблей в руках.

«Что-то случилось, — поняла Тамара ловя на себе неприязненные взгляды. — Но что?» И тут она увидела старичков-знахарей, выглядывающих из-за спины дружинного головы. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

— А, привели… — простонал городской старшина, страдальчески морща лоб, и обратился к знахарям: — Ну, почтенные, говорите…