Девочка из прошлого - Анна Бигси

– Ты с самого утра какая-то нервная и потерянная. Это из-за вчерашнего?

– Нет. То есть да. Я не знаю…

Судорожно вздыхаю. В его глазах столько нежности и заботы, что внутри меня происходит маленький армагеддон. Сердце врезается в ребра и мелко колотится в груди. Я тону в теплом взгляде Ивана, теряя остатки себя.

– Мне надо все переварить. Дай мне время, – умоляюще бормочу, очень надеюсь на понимание. Нечего мне ему сейчас дать. Я совершенно пустая или, наоборот, переполненная. Все чувства оголены и болезненны. Реагирую на него, но боюсь своей реакции. Все слишком запуталось.

– Я тебя и не тороплю. – Иван улыбается и поднимается на ноги. – Но поговорить придется.

– О чем?

– О Лютаеве. – Голос тяжелеет, явно слышатся стальные нотки. – Я сейчас еду к адвокату, и мне нужна информация по твоему делу.

– Я не хочу все это вспоминать, – встаю и отхожу к окну. От себя мне не спрятаться, но раскрывать душу перед Иваном слишком больно.

– Придется. Я должен все знать, чтобы понять, как помочь.

Не жалеет. Собственноручно добивает меня. Я понимаю, что он прав, но решиться так непросто.

– Зачем тебе это? Ты жил без нас столько лет… – смотрю на заснеженные крыши однотипных домиков и обнимаю себя, чтобы хоть немного согреться.

– Откуда ты знаешь, как я жил? – едко, жестко, с примесью такой боли, что становится не по себе.

Оборачиваюсь и ловлю его непроницаемый взгляд. Задела за живое, но не хотела…

– Прости, – шепчу одними губами.

– Могу я просто помочь матери своей дочери? – Его настроение меняется так быстро, что я не успеваю перестроиться. – Бескорыстно и безвозмездно.

– Хорошо. Спрашивай… – выдыхаю устало и прикрываю глаза.

Уже на втором вопросе понимаю, что зря все это затеяла. Чем больше я рассказываю, тем мрачнее становится Иван. Взгляд его тяжелеет, а мышцы напрягаются. Головой понимаю, что зря впутываю его в эту мерзкую историю, но уже не могу остановиться. В нем чувствуются сила и уверенность, а я так нуждаюсь в защите и поддержке. Он единственный, кто способен дать мне все это.

В комнате тишина. Выслушав мою историю от начала и до конца, Иван молчит. И я не произношу ни слова. Просто смотрю в окно и терпеливо жду, чего – сама не знаю. Какого-то завершения этого разговора, что ли.

– Вы любовники? – Вопрос заставляет вздрогнуть, хоть и произнесен он тихо и отстраненно.

– Что? – недоуменно поворачиваюсь, но Иван смотрит не на меня, а на свои плотно сжатые в замок пальцы.

– Ты спала с Лютаевым? – Его взгляд наконец касается моего лица. Все демоны, что сжирают его изнутри, отчетливо видны и понятны.

– Конечно нет! – выдыхаю возмущенно. – Как ты мог такое подумать?

– Прости, это важно. – По его лицу пробегает тень облегчения. – Я должен был спросить…

– У меня никого не было кроме тебя, – зачем-то вношу ясность. – Никаких других мужчин.

Иван смотрит в глаза долго, не моргая. Словно пытается понять, насколько правдивы мои слова. Но мне не в чем себя упрекнуть. Я никогда никого к себе не подпускала. Просто не могла после него. Просто не хотела никого другого. Он единственный в моей жизни и других не будет.

– Спасибо, – тихо произносит Иван и идет к двери, оставляя меня одну.

Без сил опускаюсь на кровать и прячу лицо в ладонях. Что ж так тяжело-то это все?

Глава 16 Иван

Встреча с адвокатом прошла довольно продуктивно. Благодаря рассказу Вики нам многое стало понятно, и удалось выработать стратегию дальнейших действий, в том числе защиты, если все-таки дело дойдет до суда. Но Анисимов уверен, что Михаил не пойдет на такие риски. И так слишком неаккуратно сработал, и, если раскрутить это дело, то пару статей смело можно повесить на него. Видимо, спешил. Странно все как-то… надеюсь, сейчас он прояснит ситуацию

Подъезжаю к офису Лютаева чуть раньше назначенного времени, но не спешу выходить. Несколько минут у меня есть на то, чтобы просмотреть досье, присланное Кириллом. Открываю на телефоне файл и мельком пробегаюсь по тексту. Ничего интересно, хотя чего я ожидал за такой короткий промежуток времени. «Глубже копай» – быстро набираю сообщение и отправляю.

Растираю ладонями лицо, чтобы хоть немного снять напряжение. Откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Надо настроиться на серьезный разговор, но мысли в голове не дают сосредоточиться. Вика, Вика, как ты, такая нежная, чистая, умудрилась вляпаться в эту грязищу. «Потому что тебя, идиота, не было рядом», – услужливо подсказывает внутренний голос, и он прав. Но у истории нет сослагательного наклонения. Я не был рядом, и это мой косяк. И проблемы теперь тоже мои.

«У меня никого не было кроме тебя. Никаких других мужчин», – звучит в сознании голос Вики, и хочется взвыть от боли раненым зверем. Девочка моя, ждала меня, а я, как последний идиот, искал способы забыть ее. Столько лет мы потеряли. Столько долгих лет. И я знаю, с кого спрошу за эту потерю. Но сначала надо разобраться с Лютаевым.

Шумно выдыхаю и качаю головой, отгоняя ненужные мысли и смиряя эмоции. Решительно выхожу из машины и ставлю ее на сигналку.

Поднимаюсь в офис. Секретарь Лютаева встречает в приемной.

– Добрый день, Иван Сергеевич, – расплывается в вежливой улыбке, но старательно отводит взгляд. Замечаю смазанную помаду на ее губах и слегка растрепанную прическу. Выводы напрашиваются сами собой, но это совершенно не мое дело.

– Добрый, – слегка усмехаюсь, но не подаю вида, что понял, чем она занималась несколько минут назад.

– Проходите, пожалуйста. Михаил Борисович уже ждет вас, – указывает направление и идет в сторону двери.

– Спасибо.

Иду за ней и окидываю оценивающим взглядом, пытаясь понять запросы Лютаева. Девушка, бесспорно, хороша, но не настолько, чтобы куролесить на рабочем месте. Он либо озабоченный, либо идиот.

Секретарь распахивает дверь, и я вхожу в кабинет. Встречаемся взглядами с Лютаевым, интуитивно устраивая дуэль. Пытается давить своей энергетикой, завоевывая выигрышную позицию, но я с легкостью выдерживаю натиск. Михаил первым отводит глаза, делая вид, что на что-то отвлекся, и поднимается на ноги.

Изучаю его. Всего несколько секунд, но мне хватает, чтобы сделать определенные выводы. Движения слишком торопливые, нервные. Лицо напряженное, руки сжаты в кулаки. Он явно