Я – дочь Кощея, или Женихи, вы попали! - Лоя Дорских

Мракьян взял в руки шкатулку без особого энтузиазма, я бы даже сказала, что с опаской. Но, едва он заметил надписи, выгравированные на крышке, как его опасения сменились интересом. А следом и недоумением.

– Это та самая шкатулка? – тихо спросила я у мамы, подойдя к ней. – В ней был медальон?

– Да, – подтвердила мама и хотела взять меня за руку, но я резко отдёрнула ладонь. – Кира?..

– Прости, мам, – убрав руки за спину, я призналась: – У меня проблемы с… силами.

– С каких пор я должна бояться выбросов тьмы? – фыркнула она в ответ, но тут же нахмурилась, заметив, как опасливо я отступаю назад.

Одно дело немного заморозить папу – ему это почти не нанесло вреда, разве что гордость немного пострадала... И другое дело – мама. Она не обладала тьмой, не владела ничем физически ощутимым. Её дар был прекрасен, но… он не может защитить от меня. А я не могу допустить, чтобы кто-то из близких пострадал от моей руки. Пусть и случайно.

– Кирьяна? – я лишь покачала головой, вставая отдельно от всех.

Рядом с Василиной. Она и так была ледышкой, хуже я точно не сделаю. Да даже если и сделаю – её в данный момент мне было ни капельки не жаль.

– Я чувствую в ней магию Алатыря, – подсказала маме царица-Лебедь. – То есть, магию Мракьяна, – поправила она саму себя, оборачиваясь на продолжающего изучать шкатулку мужчину. – Впрочем, теперь это всё потеряло смысл, верно?

Словно почувствовав её взгляд, Мракьян опустил шкатулку, по-новому осматривая мою тётушку.

Мама рассказывала, что когда-то, ещё будучи царевной, Лебедь владела лишь магией света, но, помогая папе, ей пришлось во всех смыслах сменить оперение не чёрное, впустив в себя тьму. Такую плату взял Алатырь, когда они призвали его наказать одного маминого родственника, решившего захватить себе Кладенец. Способ выбрал он очень тернистый и длительный, конечно. И хорошо, что ничего у него тогда не вышло.

– Где медальон? – сухо уточнил Мракьян, переводя взгляд с царицы-Лебеди на маму, а с неё на меня. – У тебя.

Не вопрос. Утверждение. От интонаций которого я попыталась сделать ещё один шаг назад, практически врезаясь спиной в замороженную Василину.

– Медальон выбрал себе хранительницу, – совершенно спокойно произнесла мама, выразительно смотря в папину сторону.

Даже я смогла прочитать в её взгляде предупреждение для отца, чтобы он сейчас не делал глупостей. А ему хотелось. Как минимум кинуться в мою сторону, чтобы встать рядом. Мракьяну, и его внешнему спокойствию, он не доверял. Это я тоже прекрасно чувствовала без слов.

А ещё я поняла, что мама и царица-Лебедь смогли перевести надпись со шкатулки. Или прекрасно изображали, что смогли, просто блефуя. Даже Кладенец молчала, наблюдая за ними и воздерживалась от комментариев, что было редкостью.

– Я могу удостовериться в этом? – продолжая смотреть куда-то в область моей груди (надеюсь, пытаясь разглядеть спрятанный под одеждой кулон), поинтересовался Мракьян.

– Конечно, – ответила ему мама, сделав несколько шагов в мою сторону. – Кирьяна, отдай ему медальон, – вкрадчиво попросила она меня. – После этого мы уйдём.

– Возможно, даже заберём с собой одну не в меру предприимчивую царевну, – задумчиво дополнила слова мамы царица-Лебедь. – Или оставим здесь?

– Чтобы она ещё что-нибудь в уши влила Мракаклю, – пробубнила себе под нос Кладенец, заслужив косой взгляд от папы. – А ты думал, она сюда зачем пришла? Наговорила с три короба про Бессмертных, какие вы плохие все, и меня попросила. Не достойны вы такого бремени, видите ли. Меня, то есть. Бремя...

– Василину здесь оставлять нельзя, – озвучил для остальных отец. – Но и в таком виде перемещать нет смысла.

– Я могу попробовать, – нерешительно протянула я, вспомнив, как сумела оживить замороженную птичку. – Только…

– А я всё ещё жду медальон, – взмахнув рукой, Мракьян снял чары с Василины, заставив её безвольной куклой упасть на хрусталики осыпавшегося льда, в который она была заключена всё это время.

Так сделать я точно не смогла бы. С птичкой всё вышло несколько иначе…

– Что ты… как ты… – пытаясь отдышаться, Василина злобно осматривалась, шумно втягивая в себя воздух. – Да вы все…

– Гонор сбавь, – осадила её царица-Лебедь, чинно направившись к продолжающей пытаться встать на ноги царевне. – И то, как ты здесь оказалась, и то, какие цели по моему мнению преследовала, я передам не только твоим родителям, от которых толку нет, но и остальным членам совета. А сейчас уходи.

– Заговор, – злобно прошептала Василина, с ненавистью смотря на женщину. – Я хотела избавить наш мир от зла. Вы совершаете…

– Совет разберётся, – перебила её Лебедь. – Ваше Темнейшество, не откроешь Василине портал? Мне кажется, так будет быстрее.

Судя по лицу царевны, уходить она точно не хотела. Но папа просто не оставил ей выбора, вызвав чёрный огонь практически перед её носом и чуть-чуть подтолкнув в него девушку магией.

– Хотела избавить мир от зла, – Кладенец не смогла не прокомментировать слова исчезнувшей из зала Василины. – Вот только злом она представила нас.

– На совете она тоже не отмалчивалась, – тихо ответил мечу папа, обратившись ко мне чуть громче: – Кирьяна?

Взгляды присутствующих снова скрестились на мне.

Медленно отогнув воротник, я достала цепочку и сняла её с шеи. Сжимая в пальцах украшение, я медленно подошла к Мракьяну. Отдавать кулон мне не хотелось. Будто внутри что-то щёлкало, призывая не делать этого.

– Кир, – с едва заметной улыбкой обратилась ко мне мама, заметив мою нерешительность. – Помнишь, я рассказывала тебе про детство? Ничего не изменится. Отдай ему кулон.

Детство?

Я хмуро посмотрела в мамину сторону. О чём она? Только если…

Если она имела в виду свой недавний рассказ про то, как они с папой пытались избавиться от кулона, пряча его от меня. И как он раз за разом снова возвращался ко мне.

– Держи, – немного успокоившись, я вложила цепочку в протянутую Мракьяном ладонь. Мысль, что кулон снова окажется у меня, прибавила мне решительности.

Кажется, никто не блефовал. Они действительно смогли что-то перевести и понять. И надеюсь, всё не так плохо. По крайней мере, мама и царица-Лебедь выглядели более чем спокойно и уверено. Я надеялась, они знали, что делают. Большего