Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сундберг

Комиссар Петтерсон ничего не понимал. Неизвестные грабители украли две дорогие картины из Национального музея, и пусть полиция поставила кордоны на всех дорогах, проверила каждого пассажира, покидавшего город по железной дороге или по воздуху, и связалась со всевозможными фирмами по прокату автомобилей, результат оказался нулевым. Также никто не видел вора или воров, когда они выбегали из музея или уезжали со своей добычей. Просто чертовщина какая-то. Преступники не могли превратиться в дым. Они, конечно же, незаметно сели в машину и отчалили еще до того, как персонал музея понял, что их обокрали.

Ему и раньше приходилось слушать неприятные отзывы об этой публике, они порой даже не знали, что находится в их коллекциях, и тогда уж точно никакая сигнализация не поможет. Комиссар Петтерсон был мужчиной средних лет и находился на пике своей карьеры, но сейчас он пребывал в мрачном настроении. Поскольку случай выглядел безнадежным. Он даже не знал, с какой стороны подходить к расследованию. Там, где дело касалось оружия, патронов, автомобильных краж и попыток рэкета, он чувствовал себя как рыба в воде, но здесь… Полиции не удалось также получить никакой информации из преступного мира. Осведомители, с которыми, естественно, сразу связались, лишь смущенно кашляли и клялись, что пока ничего не знают, но, естественно, обещали помочь.

– Такое дело наверняка планировали не один год, – сказал его коллега Рольф Стрембек, бородатый мужчина под пятьдесят, копаясь в бумагах у себя на письменном столе. – Подумать только, смыться и не оставить следов протектора или других улик. У нас нет никаких отпечатков пальцев, и мы не смогли увидеть ничего подозрительного на записях с камер наблюдения. Я этого просто не понимаю.

– Камеру, перекрывающую зал французских импрессионистов, они вывели из строя. Если бы ее линзу залили краской из баллончика, мы бы смогли отследить это, но воры просто вырвали провод, – вздохнул Петтерсон. – Ладно, пошли пить кофе.

Они поднялись и вышли в коридор к кофейному автомату. То была шестая чашка кофе комиссара Петтерсона за этот день. Напиток оказался горячим, с привкусом старой пластмассы, но все равно помог ему сдвинуться с мертвой точки. Естественно, должны были остаться какие-то следы, требовалось только найти их. Он вспомнил о посетителях музея.

– Пришло время выяснить, кто находился там в это время, и вызвать их на допрос. Ведь наверняка был еще кто-то, помимо растерявшихся стариков, о которых говорили охранники.

– Пенсионеры упоминали мужчину с коричневыми волосами, его еще одна дама назвала очень милым. Она даже пожелала бы иметь такого сына, – вздохнул его товарищ.

– Но другая старушенция жаловалась, что он грабитель, якобы пытался забрать у нее сумочку. Бедняги, они, наверное, испытали шок, когда сигнализация взревела.

Петтерсон промолчал и начал размышлять о старости. Неужели можно настолько потерять контроль над собой, подумал он, и переключился на мысли о том, каким станет сам, когда придет его время. Отныне ему следовало есть больше овощей и фруктов, вроде подобное способствовало работе мозга. Он взял яблоко из корзинки с фруктами и кивнул товарищу.

– Нам надо сходить и взглянуть на таблички. Это ведь единственное, что воры оставили после себя.

– Словно мы от этого поумнеем.

Они вернулись в «штаб расследования» и сели за письменный стол. На нем лежали три найденные в музее таблички: «НЕ РАБОТАЕТ», «НА ИНВЕНТАРИЗАЦИИ» и «СКОРО ПРИДУ».

Комиссар Петтерсон попытался воспроизвести в памяти всю цепочку событий и их роль в ней. Одна из табличек задержала полицейских, которые только через несколько часов поняли, что лифт функционирует. Две другие сработали аналогичным образом. Из-за них полицейские решили, что в зале импрессионистов все в порядке, и искали украденные картины в других экспозициях. И прежде всего в зале временной выставки «Last and Lust», где каждый экспонат подвергся очень тщательному изучению. Только когда один из командовавших поисками офицеров убедился, что там ничего не пропало, продолжились поиски в других залах. И лишь потом таблички в зале импрессионистов заинтересовали сыщиков.

«НА ИНВЕНТАРИЗАЦИИ»… Петтерсон отправил группу коллег на склад проверить, действительно ли картины находятся там, в то время как эксперты изучали всякие регистрационные книги и списки. Полиция потратила много сил и времени на это, но, когда в них не нашли никакого Ренуара и Моне, стало ясно, что именно эти полотна и украли. Боже праведный, почему не какую-то ерунду? «Пейзаж устья Шельды» Клода Моне и шедевр Ренуара, который грабители забрали и в прошлый раз, чтобы история повторилась снова!

– Хитрые воришки, – сказал Петтерсон и показал на табличку «НА ИНВЕНТАРИЗАЦИИ». – Какой грамотный отвлекающий маневр!

Коллега Рольф Стрембек долго рассматривал ее, сунул в рот порцию жевательного табака и кивнул.

– И мы попались на него. Так просто и все равно чертовски ловко, – сказал он.

– А табличка «СКОРО ПРИДУ»? Разобрался с ней?

– Я не встречался ни с чем похожим за все годы работы в полиции, – ответил его товарищ. – Кто мог оставить там такое сообщение и почему?

– Оно в любом случае написано от руки, в то время как другие распечатаны на обычном принтере. А значит, у нас есть почерк.

– Может, надпись «СКОРО ПРИДУ» сделана кем-то, кто обнаружил кражу и побежал предупредить полицию? В таком случае надо как можно скорее связаться с ним.

Он грыз шариковую ручку, размышляя: «Стоит объявить розыск, вопрос только в том, как мы все сформулируем».

Комиссар Петтерсон прикинул различные варианты письменного обращения к интересующему их незнакомцу, но не придумал ничего хорошего.

– Стоит нам напечатать послание к человеку, сделавшему табличку с надписью «СКОРО ПРИДУ», мы получим ответы со всей Швеции, но ни один из ответивших не будет вором. Никакой профессиональный преступник не оставит столь явного следа. Со всеми табличками работали в перчатках, а на этой есть четкие отпечатки пальцев, к тому же цветные. Видишь оттиски больших пальцев по углам? К ним прилипла черная краска. – Петтерсон передал табличку коллеге.

– Знаешь, она нас никуда не приведет. Я вижу только один способ, как нам использовать ее. – Стрембек открыл дверь и повесил табличку «СКОРО ПРИДУ» на ручку снаружи. – Сейчас мы прогуляемся и пообедаем в городе. Так нас, по крайней мере, никто не потревожит какое-то время.

В день, когда старичкам должны были заплатить выкуп, они взяли такси до терминала линии «Викинг», купили билеты (конечно, Анна-Грета заплатила наличными) и сели в ожидании, когда объявят посадку на судно. Они не взяли с собой ходунки, а воспользовались роляторами пароходства. Естественно, никто из них не нуждался больше в их помощи, но так они выглядели совершенно безобидными.

Они поднялись на борт парома, оставили роляторы и кое-какие мелкие вещи в своих каютах, а потом незаметно выбрались в коридор, спустились по лестнице на грузовую палубу и, пройдя по автомобильному пандусу, снова оказались на причале. Если кто-то следил за ними, он наверняка попался на их уловку. Им требовался совсем другой паром.