Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Роберт Дарвин

К северу от Колорадо этот слой становится все тоньше, сами голыши – чрезвычайно мелкими, и тут кончается характерная для Патагонии растительность.

Проехав миль двадцать пять, мы достигли широкого пояса песчаных дюн, тянувшихся на восток и на запад насколько хватало глаз. Песчаные бугры, покоясь на глине, способствуют скоплению небольших количеств воды и служат поэтому неоценимым источником пресной воды в этой сухой стране. Далеко не всегда мы отдаем должное той великой пользе, какую приносят нам понижения и повышения почвы. Те два жалких родника, которые мы встретили за длинный переход от Рио-Негро к Колорадо, возникли благодаря наличию незначительных неровностей на равнине: не будь их, здесь нельзя было бы найти ни капли воды.

Пояс песчаных дюн имеет около 8 миль в ширину; в прежние времена это был, вероятно, берег громадного эстуария, на месте которого теперь течет Колорадо. Даже знакомясь с одной лишь физической географией страны, трудно воздержаться от подобных предположений здесь, в области, где встречаются несомненные доказательства недавнего поднятия суши. Перебравшись через песчаную полосу, мы к вечеру приехали на одну из пост и, так как лошади паслись далеко, мы решили здесь переночевать.

Дом стоял у подножия кряжа высотой от 100 до 200 футов, являющегося наиболее замечательной особенностью этой местности. Постой командовал лейтенант-негр, уроженец Африки; к чести его следует отметить, что по пути от Колорадо до Буэнос-Айреса я не видал ни одного ранчо, которое могло бы сравниться по чистоте и порядку с этой по́стой. У лейтенанта было небольшое помещение для приезжих и маленький корраль для лошадей – все это из прутьев и тростника; кроме того, вокруг дома был вырыт ров для защиты от возможного нападения. Впрочем, все это мало помогло бы, если бы индейцы и в самом деле пришли; но, по-видимому, главным утешением лейтенанту служила мысль о том, что он дорого продаст свою жизнь.

Незадолго до того здесь ночью проехал мимо отряд индейцев; если бы они знали о существовании по́сты, то наш черный друг и его четыре солдата наверняка были бы убиты. Нигде не встречал я человека более вежливого и услужливого, чем этот негр; прискорбнее было для меня, что он ни за что не хотел садиться при нас и есть с нами.

Наутро мы очень рано послали за лошадьми и дальше пустились уже веселым галопом. Мы миновали Кабеса-дель-Буэй, как называли в старину начало большого болота, которое тянется от Бланки. Здесь мы поменяли лошадей и проехали несколько лье по болотам и солончакам.

В последний раз переменив лошадей, мы вновь стали пробираться по грязи. Моя лошадь упала, и я окунулся в черную грязь – проишествие чрезвычайно неприятное, если не имеешь перемены платья. За несколько миль от форта мы повстречали человека, который сказал нам, что палили из большой пушки – сигнал о том, что близко индейцы. Мы немедленно свернули с дороги и поехали краем болота – отсюда в случае преследования легче всего можно было бы спастись бегством. Мы были очень рады, очутившись за стенами форта, но тут узнали, что вся тревога была поднята попусту, ибо индейцы оказались дружественными, желавшими присоединиться к генералу Росасу.

Байя-Бланка вряд ли заслуживает даже названия деревни. Несколько домов да казармы для войск окружены глубоким рвом и укрепленной стеной. Поселение это основано совсем недавно (в 1828 г.), и его развитие было сопряжено с неприятностями. Буэнос-айресское правительство незаконно захватило его силой, вместо того чтобы последовать мудрому примеру испанских вице-королей, покупавших у индейцев землю около прежнего поселения на Рио-Негро. Потому-то и оказалось необходимым возведение укреплений, потому-то и домов мало, и мало возделанной земли вне стен; даже скот за пределами равнины, на которой стоит крепость, не обеспечен от нападения индейцев.

До той части гавани, где «Бигль» должен был бросить якорь, было 25 миль, и я взял у коменданта проводника и лошадей, чтобы поехать взглянуть, не прибыл ли корабль. Покинув покрытую зеленой травой равнину, тянувшуюся по течению ручейка, мы вскоре оказались в обширной плоской и пустынной местности, где пески, солончаки и просто грязь чередовались друг с другом. Одни места были покрыты низкими зарослями кустарника, другие – теми суккулентными растениями, которые разрастаются лишь там, где в изобилии имеется соль. Как ни бедна была местность, здесь во множестве водились страусы, олени, агути и броненосцы.

Мой проводник рассказал мне, что месяца два назад он был на волосок от смерти: вместе с двумя товарищами он уже закончил охоту неподалеку от этих мест, как вдруг они повстречались с отрядом индейцев; индейцы погнались за ними, вскоре догнали и убили обоих его товарищей. Уже ноги его собственной лошади были опутаны боласами, но он соскочил и ножом перерезал ремни; при этом ему приходилось прятаться за лошадью, и, пока он бегал вокруг нее, индейцы нанесли ему две тяжелые раны своими чусо. Вскочив в седло, он помчался вперед, почти сверхъестественным усилием ухитряясь оставаться лишь чуть-чуть впереди длинных копий преследователей, которые гнались за ним до тех пор, пока не завидели крепости. С тех пор было запрещено уходить далеко от поселения. Я не знал об этом при отъезде и был поражен тем, с каким напряженным вниманием следил мой проводник за оленем, которого, видимо, спугнули где-то вдалеке.

Обнаружив, что «Бигль» еще не пришел, мы направились обратно, но вскоре лошади устали, и нам пришлось заночевать на равнине под открытым небом. Утром мы поймали броненосца; хотя броненосец, зажаренный в собственном панцире, – блюдо самое изысканное, но это недостаточно основательный завтрак и обед для двух голодных мужчин. Земля в том месте, где мы остановились на ночлег, была покрыта коркой сернокислого натрия и потому, понятно, была лишена воды. Но даже и здесь ухитрялись существовать во множестве мелкие грызуны, и всю первую половину ночи тукутуко издавал прямо под моей головой свое странное короткое хрюканье.

Лошади у нас были очень плохие, а так как они ничего не пили, то утром скоро выбились из сил, и нам пришлось продолжать путь пешком. Около полудня наши собаки поймали козленка, и мы его изжарили. Я съел немного, но мясо это вызвало у меня нестерпимую жажду, которая оказалась тем более мучительной, что дорога после недавнего дождя вся была покрыта маленькими лужицами прозрачной, но совершенно непригодной для питья воды.

Я не провел без воды и двадцати часов, причем лишь часть этого времени – под жарким солнцем, но жажда вконец изнурила меня. Не могу себе представить, как люди выдерживают в подобных условиях два или три дня; в то же время, должен сознаться, проводник мой ничуть не страдал и поражался, что один день лишений оказался для меня таким тяжелым.

Я уже несколько раз упоминал о том, что поверхность земли была покрыта солью. Это явление не того рода, что в салинах, а гораздо более замечательное. Эти инкрустации встречаются во многих местах в Южной Америке – повсюду, где климат умеренно сух, но нигде не видал я их в таком количестве, как близ Байя-Бланки. Соль здесь, как и в других местах в Патагонии, состоит в основном из сернокислого натрия с небольшой примесью поваренной соли.