В негодяя стрелять приятно - Кирилл Казанцев

Маша убрала записку.

– Городская свалка выбрана не случайно? Жадобин там недавно мусоросжигательный завод открывал, и немец возле него представительный, пожилой крутился.

– Конечно же, не случайно. Ну что, полегчало? – Маша салфеткой сняла излишки крема со спины Ларина. – Татуировки у тебя страшные, только детей ими пугать. Поедем отдельно, с разбежкой примерно в час. Так что до встречи.

Андрей сел.

– Погоди ехать, Маша. Я не один.

– Не поняла.

Ларин мучительно думал, как именно преподнести напарнице появление мулатки. И как ни крути, но первая фраза получалась неправильной.

– Девушка со мной. О ней позаботиться надо.

– Дугин ни о какой девушке мне не говорил… Опять самодеятельность?

– Так получилось, так надо. – Андрей взял руку Маши в свою. – Мне нужен был человек, который знает людей из окружения Жадобина, в курсе их привычек, пристрастий. Причем такой человек, который мне будет доверять.

– Кто она такая? – Маша неторопливо вызволила ладонь из пальцев Ларина.

– Бывшая проститутка.

– Бывших проституток не бывает, как не бывает бывших сотрудников спецслужб и бандитов. И ты это прекрасно знаешь.

– Бывает. Жадоба ее в рабстве держал под замком. И она его за это люто ненавидит. А это плюс в нашем деле.

– Неплохо ты начинаешь… Ладно, поверю. И что от меня требуется?

– Помочь ей. Она сегодня утром покончить с собой хотела – руки порезала. Перевяжи толком и отвези в халупу.

– И кем я ей представлюсь?

– Неважно. Будет расспрашивать, просто скажи – зазноба моя, чтобы не задавала лишних вопросов. Мол, я так сказал.

Маша понимающе смотрела на Ларина.

– Ну, не мог я ее там оставить. Потом не простил бы себе.

– Так и знала – самодеятельность. Жалость несовместима с тем, что мы должны с тобой сделать.

– Очень даже совместима, – возразил Андрей.

– Записался бы ты в общество охраны бродячих животных, подбирал бы собачек бездомных, кошечек…

Ларин, стоя у вешалки, уже одевался, тихо и мстительно говорил:

– Думаешь, я не понимаю, чего ты злишься? Можешь успокоиться. Не было у нас с ней ничего.

– Хочешь сказать, что вы даже не переспали? Нет, ты скажи, как есть. Я все пойму и не обижусь. Ты же должен был войти в доверие к Жадобе, как и он, поразвлечься с девочками. В этом нет ничего страшного. Но ты должен был поразвлечься – и оставить все, как есть. А то, что ты подставляешь всех нас и вытащил ее из сексуального рабства…

– Маша, я переспал с ней в том смысле, что мы ночь провели на одной кровати. Можешь мне верить или не верить – твое дело. Но при этом между нами ничего не было.

– Вот в это я как раз таки и могу поверить. На собственном опыте убедилась. Сколько авансов тебе ни делала… Все, хватит об этом. Что произошло, то произошло. Мы напарники, и я должна тебе доверять во всем. Как мне ее хоть называть?

– Верой ее зовут. – Ларин остановился, уже взявшись за ручку двери. – Да, и не удивляйся – она мулатка.

– Этого еще не хватало.

Андрей покинул комнату, даже не обернувшись.

Вера радостно заулыбалась, когда Ларин вышел из салона. Она прижала нос и ладони к стеклу джипа. Андрей сел за руль.

– Так, подруга, а теперь-ка собирайся и выходи из машины.

– Ты прогоняешь меня? – Девушка поджала губы.

– Тебе просто нужно сделать перевязку. Зайдешь в массажный салон, там тебя встретит молодая женщина в белом халате. Я обо всем договорился. Увидимся позже, у меня еще дела есть. Да собирайся же ты скорее. Времени нет.

– Кто она такая? – спросила мулатка, уже приоткрыв дверцу и спуская ногу на асфальт.

– Достала, – вырвалось у Ларина. – И смотри, куда лезешь, тут же машины ездят. Нам чуть дверцу не оторвали, ты могла под колесами оказаться… Все, пошла. И никаких вопросов. Если получится, вечером увидимся.

Вера хлопнула дверцей и, высоко держа голову, направилась к стеклянной двери. Она даже не обернулась.

– Чертовы бабы! – выругался Ларин, понимая, что не прав.

Он убедился, что Маша встретила мулатку, и, резко вывернув руль, выехал на улицу.

Вера сидела на стуле, положив перед собой на высокий массажный стол руки. Маша аккуратно разматывала полоски порванной простыни. Кровь уже успела засохнуть, и материя отрывалась с легким треском.

– Потерпи немножко. – Маша резко дернула и оторвала импровизированный бинт с изрезанного запястья, кровь выступила пунцовыми каплями-бусинками. – Сейчас мы тебе промоем, продезинфицируем, и все будет в порядке. До свадьбы заживет, – улыбнулась напарница Ларина.

Она чувствовала, как напряжена мулатка. Чувствовала, что страх до сих пор не покинул ее.

– Вы, наверное, его сестра, – сказала Вера.

– С чего ты взяла? – удивилась Маша, промывая рану антисептиком.

– Вы чем-то похожи. Я это сразу заметила. Вы тоже добрая.

– Можно сказать, и сестра. Только насчет доброты ты ошибаешься. Иногда он очень добрый, но иногда лучше его не злить… как, впрочем, и меня.

В каждом крупном городе обязательно найдется своя привилегированная школа, учиться в которую может попасть не каждый смертный. Оно и неудивительно. У начальства тоже есть дети, а все родители стремятся дать своим отпрыскам приличное образование.

В краевом центре таким учебным заведением являлась гимназия. В классных журналах можно было встретить известные всему городу фамилии. Так, в шестом гимназическом классе учились и сынок генерала милиции Петя-Петушкок Кулешов, и дочка жадобинского бандита Хасана – Мирка-Мириам Хасанова.

Гимназия выгодно отличалась от всех других школ города. Генералу Кулешову не стоило большого труда прессануть пару бизнесменов, и те в добровольно-принудительном порядке оборудовали учебное заведение по последнему слову техники. В спортзале появились фирменные спортивные снаряды и тренажеры. Вместо банального радиоузла работала своя телестудия. Детям даже не приходилось носить в школу учебники. Всем поголовно и абсолютно бесплатно выдали электронные планшеты, куда закачали учебные пособия и произведения из хрестоматии. Каждый стол в классе был оборудован компьютером, а вместо доски в классах висели огромные жидкокристаллические экраны.

По гимназическим интерьерам можно было составить каталог отделочных материалов лучших европейских фирм. Но не зря говорят в народе – заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет.

Двенадцатилетний Петя Кулешов прекрасно понимал, благодаря кому существуют в гимназии все эти чудеса техники. А поскольку понимали это и учителя во главе с директором, то генеральскому сынку сходили с рук и невыученные уроки, и хамское поведение, и прочие шалости. Единственное, что от него требовалось, – приходить на занятия. А уж хорошие оценки в классном журнале и дневнике появлялись сами собой, независимо от знаний.