Сказки старого Сюня - Борис Львович Рифтин

кистью, император взял лист самой лучшей рисовой бумаги и начал рисовать. Но вместо волшебных картин у него получалась только мазня. Напрасно он портил один лист за другим, чудесная кисть Ма Ляна не слушалась его.

Император от злости зашвырнул кисть за трон и, чтобы хоть немножко утешить себя, велел поколотить палками слишком усердного чиновника, принёсшего весть о необыкновенном художнике.

А Ма Лян между тем сидел в сырой и тесной темнице. Был он там не один. На рваной подстилке в углу лежал мальчик лет десяти.

— Что ты здесь делаешь, малыш? — удивился юноша.

— Жду, когда мне отрубят голову, — тихо ответил мальчик, — и ждать осталось недолго. Завтрашнего полудня я уже не увижу.

— За что же это в Поднебесной рубят головы детям?! — воскликнул Ма Лян.

Мальчик сказал:

— Я совершил тяжкое преступление. Отец мой — садовник в императорском саду. Я помогал ему полоть и поливать сад. Неделю тому назад я нёс два тяжёлых ведра с водой, поскользнулся и, упав, сломал любимый цветок императора. За это мне и отрубят голову.

У Ма Ляна сжались кулаки — так вот каков Сын Неба и каковы законы Срединного царства! Но сделать для мальчика он ничего сейчас не мог, разве что рассказать ему что-нибудь весёлое, чтобы тот хоть ненадолго забыл о завтрашнем утре. И Ма Лян принялся ему рассказывать одну историю смешнее другой. Мальчик слушал и звонко смеялся. Так незаметно прошла в темнице ночь.

Император же провёл эту ночь, как всегда, в своей пышной постели. Но на этот раз ему не спалось, он вздыхал и ворочался до самого утра. Мысль о волшебной кисти не давала ему покоя. Поэтому он встал гораздо раньше обычного и велел опять привести Ма Ляна. Он пообещал ему золота и серебра, пусть только согласится рисовать.

Ма Лян в ответ сказал:

— Золота и серебра мне на надо. Но я нарисую всё, что ты захочешь, если будет исполнена одна моя просьба: отпусти на свободу мальчика, который сломал в твоём саду цветок.

Император задумался. Как и всякий император, он не любил отменять свои повеления. Однако ему тут же пришло в голову хитроумное решение, и он сказал Ма Ляну:

— Хорошо, я отпущу мальчика. Доволен ли ты? После завтрака мы начнём рисовать.

Император завтракал в раззолоченной зале, окружённый приворными, а Ма Ляна отвели в маленькую комнатку и принесли поесть. Окно комнаты выходило в сад, и Ма Лян отодвинул раму, чтобы полюбоваться знаменитыми цветами императора. Через окно он увидел, что по дорожке с тяжёлой лейкой в руке идёт его маленький товарищ. Вот он подошёл к грядке, где росли белые лилии, и наклонил лейку. И вдруг Ма Лян разглядел, что из глаз мальчика капают слёзы. Слёзы были, верно, горькими, потому что белые лепестки лилий желтели и увядали как только на них падала горячая капля из глаз мальчика.

Ма Лян удивился и решил снова развеселить маленького садовника.

— Эй, малыш! — весело закричал он. — Никогда я не видел, чтобы человек плакал из-за того, что его голова уцелела на плечах.

Мальчик поднял к нему заплаканное лицо и печально сказал:

— Что с того, что моя голова уцелела! Час тому назад по повелению императора палач отрубил голову моему отцу.

Ма Лян тихонько задвинул раму. На этот раз ему нечем было утешить мальчика. Но про себя он поклялся отомстить за него.

Как много блюд ни подавали к императорскому столу, однако завтрак всё же подошёл к концу. Ма Ляна позвали к императору. Кисть, которую император вчера забросил в угол, теперь лежала на серебряном подносе, на другом серебряном подносе возвышалась стопка бумаги.

— Что же ты нарисуешь мне? — спросил художника император.

— Хочешь, я нарисую море? — сказал Ма Лян.

Император кивнул, и волшебная кисть Ма Ляна побежала по бумаге. Вдруг у ног императора раскинулось безбрежное море. На синей-синей глади не было ни морщинки, вода сверкала и искрилась, как огромное нефритовое зеркало.

— А почему нет рыб? — спросил император.

Ма Лян несколько раз легко коснулся кистью бумаги, и в море заплескалась стайка разноцветных рыбок. Они выпрыгивали из воды, смешно разевая рот и шевеля золотыми плавниками Таких прекрасных рыбок не было даже в большом дворцовом бассейне. Император уже протянул руку, чтобы схватить самук красивую из рыбок, как все они разом вильнули хвостами и медленно начали уплывать всё дальше и дальше.

— Скорей нарисуй корабль, — сказал император, — я поплыву за ними вдогонку.

Ма Лян нарисовал большой деревянный корабль под парусами. Император со всеми своими придворными поспешно сел на корабль. Ма Лян несколькими мазками изобразил ветер — поднялась частая зыбь, паруса надулись и корабль двинулся по морю. Но рыбки плыли быстрее, чем корабль, и император крикнул Ма Ляну:

— Побольше ветра, черепаший сын!

Ма Лян прибавил ещё несколько мазков — по морю пошли белые барашки, парус натянулся, как барабан, и корабль стремительно помчался вперёд.

Теперь император был доволен. Но кисть Ма Ляна быстро двигалась по бумаге — море заревело, закручивая, как свитки, гребни огромных волн. Корабль накренился. Император, вымокший до нитки, крепко ухватился за мачту и, вытянув шею, изо всех сил кричал Ма Ляну:

— Довольно ветра, довольно ветра!

Однако Ма Лян и слушать ничего не хотел. Он без устали рисовал ветер, ещё ветер и ещё ветер. На море поднялся ураган. Небо покрылось чёрными тучами, волны вздымались стеной и раз за разом обрушивались на корабль. Корабль скрипел и трещал под свирепыми ударами волн, пока, наконец, не развалился. Напрасно император и придворные цеплялись за сломанную мачту. Все они скоро пошли ко дну.

А куда же делся Ма Лян? Никто этого не знает. Но говорят, что он и до сих пор бродит по свету со своей кистью и рисует беднякам волшебные картины. А ещё говорят, будто с ним вместе ходит мальчик, его названый сын. Ма Лян обучил мальчика своему чудесному мастерству. А кто этот мальчик, — нам с вами не трудно догадаться.

Поющий бокал

Если ударить по серебряному бокалу деревянной палочкой, ну, хоть моей палочкой для риса, которая и сейчас лежит передо мной, бокал начнёт нежно-нежно звенеть. И чем сильнее ударить, тем дольше будет длиться этот чистый звон. Когда я слышу его, мне всегда вспоминается бабушка Фын. Может, вам случится побывать в нашей деревне, непременно зайдите к бабушке Фын, — она покажет вам старинный бокал, не похожий на все