Откровения акушерки. Тайны родильного отделения - Филиппа Джордж

– И вот я стою на четвереньках, наполовину внутри, наполовину снаружи этой чертовой крошечной палатки, жонглирую младенцами в каждой руке, пытаясь согреть их, пока выходит плацента, – сказала она.

Я восхищалась Хелен, она была настоящим профессионалом.

– Забудь о Беаре Гриллсе[24], это было экстремальное акушерство, – сказала она, вздыхая.

– Хм. Родить любой ценой? Думаю, это может стать настоящим хитом, – задумчиво произнесла я.

– Я первая об этом подумала!

– У меня был ребенок, и он умер, – медленно и отчетливо произнесла женщина.

Я сидела в приемной, заполняя какие-то бумаги, когда вошла молодая женщина с пластиковым пакетом в руках в сопровождении пожилой и хрупкой на вид дамы. Девушка выглядела лет на двадцать пять, в массивных кроссовках, без макияжа, с сальными каштановыми волосами, в беспорядке распущенными по плечам. Пожилая дама с озабоченным выражением лица рядом с ней была одета в синий макинтош. Обе казались вполне нормальными, но что-то в медленном монотонном голосе молодой женщины и в том, как ее глаза были устремлены в пол, говорило мне, что у нее, вероятно, была какая-то медицинская проблема. И то, что она сказала, прозвучало просто странно.

– Простите, что вы имеете в виду? – переспросила я девушку.

– Я принесла его с собой, – с этими словами она подняла изрядно потертый пакет из супермаркета и швырнула его на стол. Было что-то в форме и весе содержимого сумки, что мгновенно пробрало меня до костей. Боже милостивый, надеюсь, это не то, о чем я думаю!

– Эм-м, а что у вас в сумке? – осторожно спросила я, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Ребенок, – просто сказала она, и пожилая дама рядом с ней печально кивнула и пробормотала: «Ребенок».

Я обменялась взглядом с Хелен, которая сидела за столом рядом со мной.

– А я и не знала… – начала было девушка, глядя на стол. – Но потом я была в туалете, и он просто вышел. И я увидела, что это ребенок, но он не двигался, не плакал, ничего такого, и бабушка сказала, что нам лучше пойти в больницу. Мы вытащили его из туалета и положили в сумку, а потом сели в автобус номер сорок три, а потом нам пришлось пересесть на другой автобус – кажется, на двадцать седьмой… Да, номер двадцать семь. Вот так мы и попали сюда. Но я не знаю, почему появился ребенок… Я просто не знаю.

– Все в порядке, милая, – успокоила бабушка, погладив внучку по руке, ее пальцы с никотиновыми пятнами резко контрастировали с ярко-синим пальто.

– Вы не знаете, почему у вас родился ребенок? – спросила я, пытаясь осмыслить эту невероятную ситуацию.

– Я не знаю, почему так случилось, у меня никогда ни с кем не было секса. Я девственница.

Услышав это, Хелен глубоко вздохнула, и ее брови взлетели вверх. Черт возьми!

– Так, раз уж вы родили ребенка, нам лучше убедиться, что с вами все в порядке, – сказала я. – Как вас зовут?

– Салли. Салли Энн Хьюз, мне двадцать восемь, – очень медленно произнесла она. – У меня нарушение обучаемости.

Она произнесла последние два слова очень медленно, осторожно, чтобы не запнуться, но без намека на неловкость или смущение. Она явно привыкла рассказывать людям о своих проблемах.

– Да, у нее проблемы с обучением, – повторила бабушка. – И она живет со мной.

– Так вот, я не все понимаю, – продолжала Салли.

– Но она знает, что у нее был ребенок, – вставила бабушка.

– Я хочу сказать, что понимаю очень многое. Я работаю в магазине Sue Ryder, – продолжала Салли.

– Вот именно, – бабушка снова кивнула, и Салли заключила:

– Но не все. Некоторые вещи я не понимаю. У меня неприятности?

Повисла пауза, когда обе женщины посмотрели на меня.

– Все в порядке, Салли, – ответила я, улыбаясь. – У вас нет никаких неприятностей, милая, так что не волнуйтесь. Ваша бабушка была права, что привезла вас сюда. Эта больница – лучшее место для вас и вашего ребенка, и мы будем заботиться о вас. А теперь эта девушка по имени Хелен отведет вас в одну из палат, чтобы быстро осмотреть вас и убедиться, что все в порядке. А я останусь здесь и присмотрю за ребенком, хорошо?

Девушка кивнула, и Хелен увела ее, а я осторожно взяла сумку со стойки. Я нашла тихую комнату и осторожно положила пакет на тележку. Я надела хирургические перчатки и, вытащив ножницы, начала медленно и ритмично разрезать старый пластиковый пакет, с каждым щелчком приближаясь к его мрачному содержимому. Внутри лежало холодное, неподвижное, безжизненное тело мальчика, которому на вид было около двадцати четырех недель. Обеими руками я подхватила его крошечное гибкое тело, положила на полотенце и начала снимать мерки.

И все это время у меня кружилась голова. Я с трудом могла поверить, что младенца привезли сюда на двух автобусах в пластиковом пакете. Как эти две женщины сидели там с сумкой на полу рядом с ними? Рядом с другими пассажирами! Это просто нереально. Ребенок был достаточно мал, чтобы поместиться в ладонях, когда я держала его обеими руками. Его глаза были закрыты, а холодная красная кожа была прозрачной и блестящей. В остальном он выглядел нормальным – как миниатюрная копия доношенного ребенка.

Я позвонила педиатру, который подтвердил, что у Салли случился поздний выкидыш. Это меня потрясло. Я ненавидела называть хорошо развитого ребенка «поздним выкидышем» – холодное клиническое описание. В конце концов, если бы все произошло на пару недель позже, мы бы назвали ребенка мертворожденным. На самом деле ему, возможно, было больше двадцати четырех недель – мы не могли выяснить точный возраст, потому что Салли не знала, что беременна, так что у нее не было никаких осмотров и она не посещала врача.

Девушка сказала, что ребенок родился без признаков жизни, и все же не было никакой ясной причины, по которой мы могли бы понять, почему ребенок умер, мы могли опираться только на ее слова. Все оставалось загадкой. Тем временем Хелен обнаружила, что пуповина лопнула внутри Салли, поэтому пришлось доставать плаценту, сделав пациентке инъекцию окситоцина в ногу, зажав лопнувший конец пуповины и применяя мягкое вытяжение. Во время процедуры у Салли шло немного больше крови, чем нужно, поэтому мы решили оставить ее под наблюдением и позвонить в социальную службу. Из всего, что она нам рассказала, у нас набралось много причин для беспокойства.