Снежная слепота - Пи Джей Трейси

Тинкер снял пальто, аккуратно повесил его и опустился в свое кресло.

– Да, мне пришлось поработать с сотовым. Это личное дело может стать большой бедой.

У Макларена перехватило дыхание. Если он и унаследовал какое-то проклятие от своих ирландских предков, то не любовные интрижки по уик-эндам в компании доброго старого виски – его ирландская кровь сказывалась не в этом и не в том, что он коп до мозга костей и абсолютно одинокий мужчина. Его истинным проклятием было чрезмерно богатое и пугливое воображение. Через десять секунд после слов Тинкера о «большой беде» он пришел к выводу, что «личное дело» было визитом к врачу и что Тинкер умрет от какой-то ужасной смертельной болезни; может, еще до конца дня так и скончается за своим столом.

– Господи, Тинкер, в чем дело? Ты в порядке?

– Не знаю. Вся эта история какая-то странная… – Тинкер посмотрел на лицо Макларена с вытаращенными глазами, которое за секунду осунулось. – Ох, брось ты, Джонни. У тебя всегда так. Стоит кому-то из нас сломать ноготь, и ты всю ночь будешь волноваться, что на нас напали плотоядные бактерии или что-то в этом роде. Тебе надо взять себя в руки, или ты окончательно рехнешься. Со мной-то все в порядке. А беспокоюсь я о Стиве.

– Ага. Ясно. О каком Стиве?

Тинкер коротко описал ему ситуацию, и Джонни безмолвно выслушал его, стараясь скрыть облегчение, что речь не о Тинкере, а всего лишь о ком-то из его приятелей, который может оказаться в беде. Когда Тинкер сунул ему под нос фотографию жестоко избитой бывшей жены Уэйнбека, у Макларена перехватило дыхание.

– Иисусе. И этого типа выпустили?

– Именно.

– Значит, теперь он, который так с ней поступил, – единственный, кто знает, где находится эта женщина?

– Ты все понял.

– Кто должен найти ее?

Тинкер пожал плечами:

– К тому времени, когда я выйду на его след, он уже может быть на заднем дворе Джули Олбрайт. Я связался с Томми Эспинозой. Пока мы разговаривали, он взломал кучу секретных веб-сайтов и нарушил все законы, чтобы найти ее. Если ничего не получится, ему придется обращаться к «Манкиренч».

– Значит, пока нам остается лишь ждать. А что с твоим другом?

– Тут тоже игра в ожидалки. На месте все выглядит очень странно, но из того, что я увидел, никаких выводов сделать нельзя. Так что я привлек следственный отдел, надеясь, что они вытащат кролика из шляпы. Сказал им, что это вполне возможно, хотя вещественных доказательств недостаточно. Меня еще вызовут на ковер… – Когда зазвонил телефон, он дернулся и схватил его прежде, чем Макларен шевельнулся. Тинкер надеялся, что услышит голос Эспинозы или даже, может, кого-то из следственного отдела, но это была всего лишь Эвелин из диспетчерской. Он провел несколько минут, успокаивая ее – смешно, как ему удается успокаивать людей, когда сам готов выпрыгнуть из кожи, – и повесил трубку. – Все время звонят о снеговиках, – объяснил он Макларену. – Эвелин побежала за валиумом.

Макларен пожал плечами:

– Да у нас все утро так. Ребенок слепил снеговика у себя на дворе, а через десять секунд сосед набирает девять один один и вызывает наряд, чтобы они свалили снеговика и посмотрели, нет ли в нем тела. А ты представляешь, сколько снеговиков в этом городе слепят дети после снегопада?

– Наверно, много…

– Ты даже не представляешь. А затем тебе придется иметь дело с инициативными параноиками, которые лично будут крушить снеговиков у соседских детишек, те будут орать и злиться, родители выходить из себя и требовать, чтобы соседа арестовали за вторжение в чужие владения, порчу личной собственности, причинение травм их детям… бла-бла-бла. Придется удваивать смену в службе девять один один, хотя там и сейчас полно народу… да поможет Бог тем беднягам, которые будут звонить с настоящими проблемами.

Тинкер перевел дыхание и переключился со Стива Дойла и Джули Олбрайт к делам, которые он предполагал сделать сегодня.

– Так где все? Я думал, что вся контора забита, все вкалывают.

Макларен вернулся к кофеварке.

– Что мы и делаем. Все заняты делами. Часть на местах, выколачивают информацию, берут последние интервью у тех, кто вчера был в парке; все остальные сидят в этом здании в затемненных комнатах и смотрят видеоновости или тонны размытых любительских видеосъемок – краснощекие дети с сопливыми носами. Но, с моей точки зрения, просматривать их – жуткая потеря времени. Тот, кто это сделал, ни в коем случае не мог попасть на семейные фото.

– Это сделал настоящий подонок. – Тинкер наконец повернулся взять пальто и невольно вспомнил пальто Стива Дойла, висящее в пустом кабинете.

– Да, я все понимаю. Это надо сделать… хоть и досадно.

– Где Магоцци и Джино?

Макларен на мгновение было смутился, но тут же поднял глаза к потолку.

– Ох, ты ведь, конечно, не слышал…

– Что не слышал?

– В округе Дандас у нас вроде еще один снеговик.

Лицо Родраннера, его руки и ноги совершенно онемели, а его тело, казалось, было покрыто полудюймовой коркой снега со льдом, что заставило его вспомнить о вчерашнем убийстве и снеговиках. Он поежился, По отнюдь не из-за температуры. Если бы он добрался до Харлея до того, как примерзнет к сиденью велосипеда и сам превратится в снеговика, то был бы счастлив.

Несмотря на мерзкую погоду и приближающееся переохлаждение, он остановился на мосту на Хеннепин-авеню и перевел дыхание, как всегда делал, когда ехал этим маршрутом – глядя на широкую замерзшую Миссисипи, на мост Стоун-Арк над ней, на старую кирпичную набережную, где старые мельничные здания давно были перестроены и теперь в них обитали люди, а не мука и зерно. Словно на рисунок старой почтовой карточки наложили изображения стройных современных небоскребов. Даже в снежном январском сумраке это был прекрасный город, и казалось совершенно диким и неправильным, что такие ужасные убийства произошли в столь красивом месте.

Он стоял так долго, сколько мог вынести, после чего, с силой нажимая на педали, миновал мост и дважды основательно упал, прежде чем понял, что никоим образом не сможет добраться до Харлея на его собственном велосипеде. Он развернулся и двинулся к дому.

Колея, которую Родраннер проложил на своей подъездной дорожке, отлично подходила для его горного велосипеда, но была узковата для непомерно широких шин «хаммера» Харлея. Но преодолеть пятифутовые заносы было детской забавой для мощной машины. Харлей пробился прямиком к парадной двери и нажал на клаксон.

Родраннер выглянул из фасадного окна своего цветастого, в викторианском стиле, домика, задернул портьеры и выскочил в парадную дверь. Он слегка прихрамывал.

– Спасибо, что заехал, – сказал он, влезая в машину.

– Вот уж не могу поверить – неужто ты был так глуп, что попробовал сегодня оседлать велосипед? Как твое колено?