Достигая уровня смерти - Владимир Брайт

Тридцать пуль, меньше чем за три секунды достигшие цели и превратившие некогда дорогой красивый мотоцикл в груду ни на что не годного металлолома.

Плотность огня была такой, что можно было не сомневаться – из этих двоих сумасшедших не выжил ни один. Опустошив магазины, всё ещё ослеплённый Стэнли резко оттолкнувшись, прыгнул в сторону. Перекатился и ещё раз прыгнул – на этот раз уже назад. Он был профессионалом и привык считать противника мёртвым только после того, как увидит его развороченную голову. К тому же инерция тащила искорёженный мотоцикл по асфальту в сторону стрелявшего и, если бы он не отпрыгнул, то мог быть серьёзно травмирован.

Глаза ещё не успели отойти от светового шока, а в ушах стояло эхо выстрелов и бешеный рёв мотоцикла, но искорку, означавшую его собственный Большой Взрыв, он всё же заметил.

Вселенная родилась из крохотной светящейся точки, в неё же она превратится, когда умрёт.

Для вселенной Стэнли лезвие энергетического ножа, вспыхнувшее на расстоянии вытянутой руки, как раз и было той самой точкой отсчёта начала и конца, кроме которой не осталось ничего во всём мире.

В эти последние мгновения жизни он не вспомнил прошлое и не заглянул в будущее, которого у него уже не было, а просто отчётливо и ясно понял, что погиб из-за своей жадности. Попался на крючок, словно глупая безмозглая рыба и, что самое обидное, этот грёбаный НОЙМ, который прямо сейчас располосует его вдоль и поперёк безжалостным лезвием всепроникающего энергетического ножа, имеет от силы тридцать второй-тридцать третий уровень. Что на четыре деления ниже его собственного тридцать шестого.

Пока один ослеплял его фарой, второй, находившийся сзади, спрыгнул и, пробежав от силы тридцать метров, оказался рядом с ничего не подозревающим стрелком. Простая и незамысловатая комбинация, стоившая ему жизни.

Пустые магазины начали своё бесконечно долгое падение к земле, а вслед за ними устремилась вниз срезанная в районе локтя рука.

Он мог бы дёрнуться в сторону. Мог даже предпринять безумную отчаянную попытку что-либо сделать, но с отрубленной конечностью это уже не имело особого смысла.

Вспышка яростной боли ударила по мозгу светом ста тысяч автомобильных фар, но зрение было уже не нужно умирающему хищнику.

– Бемби! Здесь двое низкоуровневых НОЙМов разрезают меня на куски…

Вторая рука последовала вслед за первой.

– Что! – Потрясение было настолько сильным, что лидер группы преследования сбилась с заданного темпа, слегка замедлив движение.

– Грамотно сработали. Развели как пацана, и убили.

Нереально дико было слышать подобные речи от живого человека, но Стэнли никогда не отличался особенным чувством юмора, поэтому заподозрить в этих словах неудачный розыгрыш было невозможно.

– Что ты говоришь?! – Она всё ещё не могла поверить в то, что услышала.

Правила этой игры устанавливала группа Бемби, и никто другой. Именно они были охотниками, преследующими, впивающимися своими острыми клыками в горло испуганных жертв. А то, что сейчас говорил Стэнли…

Это…

Это…

Это было немыслимо!

Окаменевшая статуя неподвижно стояла там, где её настиг нож безжалостного мясника, и если бы не вполне реальная кровь, хлещущая из перерубленных вен можно было подумать, что это действительно каменное изваяние, а не живой человек.

Я не испытывал извращённого удовольствия, разделывая на части эту бешеную гиену. По большому счёту, у меня не было вообще никаких чувств, кроме опустошённости. В моменты смертельной опасности организм собирается в тугую пружину, готовую распрямиться в любую секунду, а когда опасность проходит, напряжение спадает и остаётся только усталость и пустота.

Я не убил охотника сразу, потому что мне нужно было, чтобы он сообщил своим партнёрам, что находится вне игры. А значит то, что до этого считалось лёгкой забавой, может обернуться смертельно опасной западнёй. Теперь уже – для них самих.

Кроме того, у меня не было уверенности, что даже теперь, при раскладе трое против троих мы сможем отбиться от преследователей. Мне повезло один раз – и в запасе ещё оставалось непроверенное оружие В. Вилли. Но Кай был тридцать шестым, Герда – тридцать пятым, а я тридцать третьим уровнем, и при таком раскладе исход противостояния с охотниками, один из которых был минимум тридцать восьмым, представлялся более чем проблематичным.

Одним словом, мой расчёт строился на элементарном запугивании противника на том, что он, будучи подавленным жестокой расправой, не рискнёт вступить в схватку, исход которой невозможно предугадать.

Уже совершенно ничего, не опасаясь, я подошёл вплотную к агонизирующему НОЙМу и предложил:

– Передай своим то, что я скажу сейчас – и ты умрёшь быстро, как воин, от удара в сердце, a не катаясь по земле с визгом и наматывая на тело вывалившиеся внутренности.

Он молча, с достоинством кивнул. Какой бы бешеной тварью ни был в жизни этот убийца, свои последние мгновения он встретил с честью.

– Никогда не охотьтесь на себе подобных! – чётко, почти по слогам произнёс я, не вполне уверенный в том, что в своём нынешнем состоянии истекающий кровью человек всё поймёт с первого раза.

Он ещё раз коротко кивнул, давая понять, что всё прекрасно понял. После чего безжалостный не только ко всем остальным, но и к себе, передал стае:

– Убейте их всех… всех до последнего и разрежьте на мелкие куски так же, как они сделали это со мной!

Его глаза были закрыты, так что невозможно было увидеть их выражение, но, судя по довольной улыбке, озарившей его мертвенно-бледное лицо, он сказал то, что хотел. И отнюдь не то, о чём я его просил. Безжалостный враг нарушил договор так же, как поступал всегда в своей глупой никчёмной жизни. И по большому счёту заслуживал теперь долгой мучительной смерти. Однако мне абсолютно не хотелось травмировать свою психику дикими криками смертельно раненного человека, каким бы подлым и ничтожным зверем он ни был. Поэтому я выполнил свою часть договора – прикоснулся рукоятью энергетического ножа к его груди напротив сердца, после чего нажал на кнопку, активирующую лезвие.

Сила миллионов раскалённых солнц ворвалась в его сердце – и вселенная по имени Стэнли схлопнулась в точку, разом прекратив своё существование.

Может, теория реинкарнации всё-таки верна. И когда-нибудь он возродится снова – большой и красивой кошкой, которой не нужно будет пытаться втиснуться в узкие рамки человеческой или какой-либо другой морали, а можно будет быть просто собой – грациозным хищником, чьё жизненное предназначение состоит в том, чтобы охотиться и убивать… убивать и охотиться.

Может быть, в этом нет особой логики, зато есть вселенская мудрость: каждый должен рождаться тем, кем должен. Иначе никогда не будет по-настоящему счастлив.