Воевода - Александр Прозоров

– Нечего дурехой прикидываться, не на исповеди. – Елена расстегнула ворот платья и спрятала письмо на груди. – Нечто ты не знаешь, чем бабы мужиков ломают да на колени ставят? Мальчишка, я так чую, пока еще даже не целованный. От первой же ласки поплывет.

– Так… – замялась девка. – Срамно…

– Срамно в тереме сидеть да выданья в покорности ждать, ровно телка случки, – отрезала Елена. – Коли баба жизни хорошей хочет, сама ее должна себе из мужиков выстилать, а не под них ложиться. Ступай немедля, и чтобы к рассвету Федька каждого твоего слова, ровно конь узды, слушался!

Милана, поклонившись, попятилась за дверь.

Княгиня, постояв возле трона, осторожно подняла подаренное украшение, продела в него голову и опустила на плечи. Пригладила ладонями, но искать отражения не стала, а отправилась к себе.

Служанка же, покрутившись, пошла вниз, в людскую. Выглядела паренька, штопающего у печи меховые штаны с помощью шила и конского волоса, подкралась к нему сзади, положила руки на плечи. Федька задрал голову, улыбнулся:

– Привет! Обозналась?

– Нет, юный витязь! – покачала головой девушка. – Я пришла к тебе. Ты ведь ныне воин, а не дворня. Тебе нужно жить в отдельной светелке. Пойдем, я покажу тебе хорошую комнату.

– Э-э-э… – ненадолго растерялся паренек, потом торопливо скатал штаны, оставив шило внутри. – Хорошо, пойдем. А там печка есть?

– Ты замерз, мой герой? – Милана взяла его за руку. – Пойдем. Ты расскажешь, что так выстудило твою кровь?

– Мы прошли пешком по самым холодным землям Руси! – оживился Федор. – Туда и обратно! Ты даже не представляешь, что это за край. Ночь длится там весь день и только весной становится короче, там небо светится разноцветными радугами, а деревья не вырастают выше травы. Там так холодно, что, если плюнуть под ноги, на землю падает уже льдинка, а ветер застывает на камнях, покрывая их ледяным панцирем.

– Не может быть, – округлила глаза девушка, неуклонно утягивая его за собой. – Как интересно!

– Мы проплыли по этому мерзлому краю тысячу верст! В лодке, на ветру. Я думал, что не смогу согреться больше никогда в жизни.

– Как это ужасно! – Она провела паренька по лестнице наверх, потом, под самой кровлей, к средней светелке. – Печи тут нет, но труба всегда теплая, если в морозы весь день топят. А когда не так морозно, то и просто не холодно…

Милана распахнула дверь, вошла первой, подобрала откуда-то снизу огарок свечи, запалила от лампады перед иконой, перекрестилась на образа и задернула крохотную сатиновую занавеску.

– Вот в точно такой же комнатке на коче нас помещалось полста человек, – оглядел Федька конурку, в которой имелись только сундук, табурет и постель из кинутого поверх топчана травяного матраца. Правда – застеленного простыней и накрытого лоскутным одеялом. – И окна тоже не было.

– Какой ужас! – воскликнула девушка. – А окно тут есть. Просто на зиму ставнями закрыто. От ветра и снега. Не так холодно получается.

– Так ведь весна уже, э-э-э… – замялся Федор.

– Меня зовут Милана, – выручила паренька девушка. – Неужели ты был в настоящих сражениях? Ты ведь такой молодой! Неужели ты уже захватывал города?

– Да, захватывал! – с гордостью ответил Федька.

– И в последнем походе?

– Мы завоевали Стекольну!

– Правда? И у вас было много добычи?

– Да!

– У вас было много пленниц, храбрый витязь? – Милана положила ладони ему на грудь. – И что вы с ними делали, мой победитель?

– Ну, мы… – попятился парень и вовремя вспомнил: – Не было совсем пленниц в Стекольне. Мало времени у нас тама вышло, торопились очень.

– У тебя не было, юный витязь. А что делали с пленницами другие воины?

– Да ни у кого не было! – взмолился Федька от такой настойчивости.

– Нигде, никого… – разочарованно отступила девушка. – Неужели вы никогда не захватывали пленниц? Кто же в это поверит? Наверное, ты просто никогда не бывал в походах.

– Я бывал! – возмутился Федька. – И с басурманами рубился, и со свеями, и в города вражьи входил.

– И? – ехидно ухмыльнулась девушка, забрасывая ладони за голову.

Паренек недовольно набычился, а потом внезапно вцепился обеими руками в ее груди.

– А-а-а!!! – завизжала Милана и влепила ему звонкую пощечину. – Ты чего, с ума сошел?! Больно же! Нежнее это нужно делать, осторожнее. Ты же не секиру хватаешь, ты женщину ласкаешь. Иди сюда! Поцелуй мою шею. Вот так. Еще… Нет, не слюнявь, я тебе не ложка от варенья. Только губами. Шею, подбородок, губы… Теперь глаза, брови. Уши тихонечко губами потереби… – Девушка задышала тяжелее. – Хватит тискать мою грудь, ты не корову доишь. Ее нужно гладить, ласкать, нежить… И продолжай целовать шею… Тише, тише, сейчас я помогу…

Она торопливо расстегнула кофту, распустила завязки на шее, спустила с плеч края сарафана, наклонила его голову ниже:

– Господи, какой ты неуклюжий! Да, да, продолжай… – Девушка лихорадочно стала дергать поясные веревки юбок, внезапно тихо хохотнула: – Как же вы с ними управляетесь, с пленницами?

– Разрезаем, – внезапно ответил Федька.

Юбки наконец-то упали, и Милана поежилась, обхватив себя руками за плечи:

– Ой, как тут зябко! Но ведь ты согреешь меня, витязь? Ты не дашь мне замерзнуть?

– Нет, не дам… – Паренек, опускаясь на колени, целовал ее грудь, шею, бедра.

– Да раздевайся же ты наконец! – взмолилась служанка. – Хороший мой, мне холодно. Сделай то же самое, но под одеялом!

Только к рассвету Милана наконец стала понимать, что именно делают с пленницами лихие ватажники. И Федька вроде бы тоже.

Молодые люди были бы не прочь уточнить еще больше подробностей – однако дворовой девке нужно было спешить к княгине.

С помощью дворни хозяйка Заозерского княжества оделась, после чего повелела накрывать в столовой:

– Милана меня проводит, – указала она на доверенную девку. – Радунья, подушки сильнее взбей, больно комкаются. И перину переверните, слежалась.

Служанки кинулись готовить постель к будущему отдыху хозяйки, Елена же неторопливо пошла по выскобленным до белизны коридорам:

– Мне доложили, в твоей светелке поселился гость? – вскинула она бровь. – Ладно-ладно, не красней. Сие была моя воля, но о том болтать не стоит. Что наш юный ватажник?

– Он такой забавный, матушка-княгиня, – потупила взгляд Милана. – Совсем невинный. И очень старательный.

– Смотри не надури, – посуровела княгиня. – Это он в тебя втюриться должен до кроличьего писка, а не ты в него! О чем сказывал?

– Не было никого у князя нашего. Ни в походе, ни в Стекольне, ни даже в Холмогорах на общей гулянке.