Заговор небес - Анна и Сергей Литвиновы

– Она… она – погибла?

– Нет! Но – в критическом состоянии! В коме! Увезли в Склифосовского.

– Где это случилось?

– Говорят: на Алтуфьевском шоссе. Машина перевернулась. С ней был ее сын.

– А он?..

– Слава богу, с ним все в порядке. Отделался царапинами.

По ходу разговора я вдруг обнаружил, что уже стою у себя в комнате и натягиваю джинсы.

– Катя, вы не знаете, – закричал я, – где конкретно это случилось?

– Я же говорю вам – на Алтуфьевском шоссе!

– Это я понял, а где конкретно – в Москве, в Подмосковье?

– Господи, да какое это имеет значение?!

– Для меня – имеет!

Не объяснять же ей, что дело о катастрофе могло попасть или в столичное, или в областное ГАИ, и мне надо было точно знать, куда обращаться.

– Я не знаю, где конкретно это произошло! – сердито прокричала в трубку Катя.

– На какой она была машине?

– Не знаю! У нее с Лессингом их было две.

– Какие?

– Какие-то немецкие.

– Немецкие? Какие точно? Вы же автомобилист!

Я уже застегивал рубашку.

– Господи, я не знаю! Кажется, обе – «Фольксваген», одна большая, другая – маленькая.

– «Пассат»?

– Да, да, точно, одна из них была «Пассат».

– А вторая? «Гольф»?

– Нет-нет…

– «Поло»?

– Да, «Поло». Да, точно.

– Катя! Милая! Слушайте меня внимательно! Я вас очень прошу! Никуда не выходите из дома! Ни сегодня, ни завтра! Никому не открывайте дверь! Пусть с вами все время будет муж!.. Это очень важно!

– Но у меня уроки…

– К черту уроки! – заорал я. – Можете вы, в конце концов, заболеть?!

– Я постараюсь…

– К черту – «постараюсь»! Сидите дома, вам говорят! Сидите и не рыпайтесь! А я все выясню насчет Вали. И завтра – то есть уже сегодня – утром я вам позвоню. Будете спать – включите автоответчик. Есть автоответчик?

– Да.

– Вы хорошо меня поняли?

Казалось, Катя находится в некоторой прострации.

– Да, – слабым голосом ответила она.

– Привет вашему мужу. Ложитесь спать. Я вам утром обязательно позвоню. Все будет хорошо.

Я нажал кнопку отбоя.

Дело приобретало новый оборот.

Уже совсем одетый, я вышел из своей комнаты в коммунальный коридор и взял трубку домашнего телефона. Аппарат стоял на полочке в углу – хотя по нему давно уже плакал Политехнический музей, раздел истории древней техники. Однако надо отдать должное, слышно по нему было лучше, чем по самоновейшей мобильной «Нокии».

Я взглянул на часы – без двадцати три – и набрал известный мне на память номер.

Трубку взяли с третьего гудка.

– Любочка! Милая! – заголосил я фальшиво-бодрым тоном, когда в трубке отозвался знакомый голос. – С Рождеством тебя! Поздравляю! Христос родился!..

У Любочки было по меньшей мере три достоинства: большие пухлые губы, статус незамужней дамы и непреходящая симпатия ко мне, грешному. И еще – она работала в Главном управлении ГАИ-ГИБДД.

– А, это ты… – вяло откликнулась Любочка. – И тебя – с Рождеством… Ну, говори, чего тебе надо…

– Да вот, хотел тебя поздравить… – насквозь лживым голосом проговорил я.

– Не ври, – строго ответила Люба.

– Ты слишком проницательна. Ты хуже Шерлока Холмса. Да, у меня есть до тебя дело. И с меня – конфеты и коньяк. Но это – только повод тебе позвонить…

– Когда мы с тобой увидимся?

– Не кончатся выходные, как я припаду к твоим ногам, любовь моя!

Тут из своей комнаты выполз мой коммунальный сосед, заспанный отставник Федотыч в голубых кальсонах. На его лице отпечатались складки от подушки. Федотыч проследовал в туалет, подтягивая на ходу исподнее. Проходя мимо меня, он между делом спросил: «Кадришься?» – и подмигнул.

– Говори, что за дело, – молвила в трубке безотказная Любочка.

– Сегодня вечером, – я ухватил быка за рога, – на Алтуфьевском шоссе – где конкретно, не знаю – произошла авария с иномаркой. За рулем была женщина. Валентина Лессинг. По буквам: любовь – ежик – счастье – счастье … Да, двойное «счастье»… Далее: искорка – нежность – глупышка… Получается: Лессинг… Записала?

– Да записала… – меланхолически откликнулась Любочка.

– Она, эта Лессинг, – продолжил я в телефон, – сейчас в тяжелом состоянии в больнице, в Склифе. На какой она была машине – я не знаю, но это была иномарка. Скорей всего «Фольксваген», либо «Пассат», либо «Поло»…

Тут из туалета обратно в свою комнату проследовал Федотыч. Проходя мимо меня, он опять поддернул голубые подштанники, подмигнул и спросил: «Работаешь?»

– Любочка! – перекрикивая извергающийся шум воды из сортира, проорал я в телефон. – Миленькая! Узнай мне, кто взял это дело. И где сейчас стоит битая машина… Поскорей, умоляю… И позвони мне сразу – домой или на мобильный…

– Ладно, – устало отозвалась Люба. – Все сделаю. Пока! Произнести по буквам? Пока: паршивец – осел – кретин…

– Все-все-все! – я торопливо повесил трубку.

В ожидании Любиного звонка я прошел на кухню и сделал новую добрую порцию свежезаваренного чая.

Когда крутейший напиток заварился и я налил его в любимую кружку с гравировкой: «Павлу Синичкину за отличную службу» – тут раздался звонок по мобильному. Видать, Любочка решила, в порядке легкой мести, выставить меня на оплату счетов сотовой сети.

– Хеллоу? – откликнулся я, придавая голосу необходимую интимность.

– Ну, слушай, паршивец, – в трубке раздался Любочкин усталый голос. – ДТП произошло сегодня, на четвертом километре Алтуфьевского шоссе, в восемнадцать пятнадцать. «Фольксваген-Пассат» бежевого цвета, номер 166-50 RUS, следовал по направлению из области в Москву. За рулем в самом деле находилась эта твоя Валентина Павловна Лессинг… Любовница? – вдруг подозрительно спросила Люба.

– Да какая к черту любовница! – закричал я. – Клиентка! Точнее – свидетельница по делу! Клянусь!..

– Ладно, – усмехнулась Люба, – будем считать, что я тебе поверила… Так вот. На одном из поворотов – а шоссе там петляет – водитель не справился с управлением. Автомобиль вылетел с дорожного покрытия и несколько раз перевернулся. Сработали подушки безопасности, однако водитель – водительница твоя! – была не пристегнута, поэтому получила тяжелые черепно-мозговые травмы. Ее отправили в Склиф в крайне тяжелом состоянии. Пассажир, мальчик шести лет, Михаэль Лессинг, был пристегнут, поэтому почти не пострадал…