Всадники проклятого леса - Елена Усачева

– Павлова! – гаркнул, осмелев, Рыбкин. По лесу прокатилось эхо – Не могла же она просто так отстать?

– Ей могло надоесть. – Сашка снова прислушался. – Может, она пошла обратно в лагерь?

– Так далеко одна? – засомневался Мишка. – Вряд ли.

– Ладно. – Токаев устал вслушиваться и вглядываться в непроницаемую темноту леса. – Давай дойдем до места, о котором рассказывали девчонки с конюшни, посмотрим, что там, а потом начнем искать Павлову. Не поворачивать же нам обратно, когда мы уже практически дошли!

Рыба молча пожал плечами. Ему казалось, что важнее найти неизвестно куда пропавшую Настю, чем снова идти вперед по темному лесу. Он засунул руки в карманы, соображая, что бы такое сказать неугомонному Токаеву. Правая рука наткнулась на шершавое железо.

Снова эта подкова!

Он вытащил ее из кармана. Сейчас подкова показалась ему слишком уж тяжелой. Или это он так сильно устал от бесполезной беготни по лесу?

Мишка задумчиво покрутил железку в руке, несколько раз подбросил вверх.

Откуда прилетела птица, он не успел заметить. Черная тень мелькнула над головой. Его обдало холодным сквозняком. Жесткое крыло царапнуло по щеке. Только что подброшенная подкова исчезла в скрюченных лапах. Несколько секунд Рыбкин стоял с открытым ртом, совершенно оглушенный таким поворотом событий.

– А… – только и смог выдавить он из себя, делая несколько шагов за улетевшей птицей. – Куда?

– Что стряслось? – нахмурился Сашка.

– Ты видел, да? – подбежал к нему Рыбкин, тыча пальцем в темное небо. – Видел? Как она, а?

– Кто? – ничего не понял Токаев.

– Птица! – заорал Мишка. – Видел? Налетела и подкову утащила.

Теперь они вдвоем уставились в темноту. После Мишкиных криков тишина казалась особенно зловещей.

– Слушай, – зашептал Рыбкин, – может, обратно в лагерь пойдем? Мне что-то уже ничего не хочется узнавать.

– Ага, – насупился Сашка, – топай. Заодно Павлову догонишь. Если ты такой трус, нечего было со мной идти!

Токаев зашагал по просеке, засунув руки в карманы. Он уже и сам не понимал, зачем и куда он идет, зачем вообще вышел из лагеря. Сначала ему хотелось найти череп коня Вещего Олега, для этого он перекапывал сугробы. Потом он вспомнил слова Рыжика о том, как тот уничтожил призрака. Под конец все его мысли сошлись на том, что если было место, где произнесено проклятие, то должно быть место и антипроклятия. И скорее всего, именно на этом месте они ухитрились развести костер. Поэтому-то всадники и не входили в их лагерь. А делов-то было всего ничего – дойти до места первоначального проклятия и попросить, чтобы все эти демоны убирались прочь.

И кстати – Сашка никого с собой не звал. Сами за ним пошли. Чего же теперь ноют? Он их не держит.

Просека вильнула в сторону. Вправо от нее побежала тропинка.

– Эта, что ли? – Сашка повернулся к Рыбе. – Про нее говорили?

– Про нее, – буркнул Рыбкин, косясь по сторонам. Он вспомнил, что совсем недавно шел отсюда к лагерю, глубоко убежденный, что все еще длится вчерашний день. – Осталось немного пройти.

Подбадривая друг друга, они сделали несколько шагов по тропе. Под ногами снова была лыжня.

Остановились.

Еще немного прошли. Снег глухо хрустел под ногой.

Токаев влез в сугроб. Разворошил его руками.

– И что? – удивленно спросил он. – Где эти всадники?

Кругом стояла все та же тишина.

– Может, фонариком посветить, они и придут? – робко предложил Миша. В душе он был рад, что никакие призраки не появляются.

Сашка несколько раз щелкнул переключателем. Желтый световой кружок пробежал по деревьям. Ничего не произошло.

– Надо еще пройти, – решил он. – Мы, наверное, не дошли.

Они сделали еще несколько шагов. Тропинка повернула, и только сейчас Мишка понял, что они на месте. Что именно здесь тогда на него налетел всадник. Отсюда он шел обратно в лагерь.

– Здесь! – тронул он одноклассника за плечо.

Сашка обернулся. Лицо его прямо на глазах удивленного Рыбкина вытянулось и стремительно побледнело. Миша заметил, что Токаев смотрит куда-то мимо него, и тоже обернулся.

Первым его желанием было заорать и броситься наутек.

Прямо за его спиной, на расстоянии вытянутой руки, стояла Павлова. Лицо у нее было мертвенно белым, синюшные губы сжаты, а широко распахнутые глаза медленно вытекали из глазниц.

Рыбкин шарахнулся назад, налетел на Сашку и вместе с ним повалился в снег.

Влагере вновь наступила тишина. Обе Кати сидели рядышком, одинаково зажав в ладонях кружки с горячим чаем. Рассказывать больше ничего не хотелось. И так все было понятно. Паганель в задумчивости ковырял палкой в ярко горевшем костре.

– Ну что, – встал он. – Давайте спать. Утро вечера мудренее. – Он посмотрел на ребят, сидящих у костра. – А Токаев с Рыбкиным уже в палатку залезли?

Верещагин тревожно оглянулся.

Раньше Мишка, отправляясь спать, всегда говорил об этом ему.

Он поднялся, окинул взглядом поляну.

– Нет, а чего ждать? – встрепенулся Васильев, делая очередной круг вокруг костра – с самого возвращения ему не сиделось. – Давайте что-нибудь сделаем.

– Что ты будешь делать в темноте? – покачал головой учитель. – Пошли спать.

– Его там нет, – воскликнул Антон, вылезая из палатки.

Все подняли головы.

– Кого? – повернулся к нему Олег Павлович.

Над лагерем пронесся громкий стон, ахнула какая-то птица. С шумом сверху шарахнулась темная тень. Обе Кати, взвизгнув, брызнули врассыпную от костра, побросав кружки. Лиза с Кариной вскочили.

Огромная ворона, распластав свои крылья чуть ли не на полполяны, пронеслась над их головами, шваркнула по кустам и растворилась в темноте.

Все замерли в немом оцепенении. Но тут гнетущую тишину нарушили проснувшиеся кони. Они нервно взбрыкнули, громко заржал Гравер.

На поляну вышли четверо – две пары следовали друг за другом.

Впереди шла невысокая худая бледная девушка с копной черных волос на голове. За ней, не отставая ни на шаг, двигалась девчонка лет тринадцати, с небольшим скуластеньким личиком, обрамленным короткими светлыми волосами. За их спинами, скромно потупившись, шли мужчина и женщина.

Все с удивлением уставились на них.

Первыми отмерли обе Кати.

– Оксанка!