На раскаленной паутине - Михаил Март

— Я не баба, не женщина и даже не девушка. Я твой партнер. Во время работы половые признаки исчезают. Остаются только задачи и способы их решения.

Лика выскочила из машины и побежала к дверям забегаловки, успев за одно мгновение промокнуть до нитки.

Народу в кафе было немного, и поэтому она прошла к стойке нормальной походкой.

Вернулась девушка минут через десять с полным пакетом еды. Копченая курица, помидоры, хлеб, вареные яйца, тюбик майонеза, соль, завернутая в салфетку, и плоская бутылка коньяка.

Журавлев не знал, как ему относиться к Лике. Она все время разная и непредсказуемая.

— Как насчет глоточка «огненной воды», ковбой? Девушка отвинтила пробку и сделала пару глотков, после чего закашлялась. Журавлев вырвал у нее бутылку, закрыл и бросил в отделение для перчаток.

Стрелки часов на приборном щитке перевалили за полночь. Дождь не утихал.

— Выяснила адрес больницы?

— Разумеется.

— Тогда поехали. Поешь, пока я пойду на разведку. Нам надо найти супермаркет, работающий ночью.

— Фотоаппарат можно купить у вокзала. Там есть такой магазин.

— Тогда поехали. Во мне еще теплится надежда сегодня поспать. Иначе я завтра не устою на ногах.

Возле больницы они очутились во втором часу ночи. Она располагалась в предгорье на территории заповедника, в тихом уютном местечке вдали от шума города и жилых построек. Пять белых трехэтажных корпусов раскинулись на солидном расстоянии друг от друга. Чисто символический забор, но какую территорию он опоясывал — даже трудно было себе представить.

Лика загнала машину на скромную лесную тропинку и выключила фары.

— Здесь нас самые глазастые не заметят, — сказала она, довольная собой.

— Никуда не отлучайся. Я осмотрюсь, проведаю обстановку и вернусь. Странно, но у ворот даже охраны нет.

— А что тут охранять? Больных и изможденных?

— Это нам и надо узнать.

Он сунул заряженный фотоаппарат в карман и вышел на дождь. Сверкнула молния. В долю секунды ему осветило путь: аллеи, клумбы и тропинки.

Преодолев забор, Журавлев, пригибаясь, начал продвигаться в глубь территории.

Он очень внимательно изучал каждый закоулок, кустарники и аллеи. Важно вовремя и безошибочно найти дорогу назад. Через минуту он уже мог выжимать свою одежду, но его не смущали такие мелочи. Раз пришел — доводи дело до конца.

Блуждать пришлось недолго. На перекрестке аллей стоял указатель. Журавлев включил фонарик, и луч света выхватил из темноты стрелку с надписью «Морг». Оставалось дело за малым, если, конечно, ты приехал на катафалке за покойником в рабочее время. Тут другой случай.

Утомительное дежурство, бездарное времяпрепровождение, бесконечное сидение с телефонной трубкой возле уха и карандашом в руке валило Елистратова с ног. Он не привык к такой работе, и каждый час длился как сутки.

Он не стал загонять машину во двор, а оставил ее возле подъезда. Часа четыре на сон — и вновь на работу. Завтра начинается строевая служба. Съезд в город московского политического бомонда требует чистых улиц и радужных улыбок. У нас все в порядке! Подполковник не хотел ни о чем думать. Пошли они все!… Холодный душ на ночь и чистая постель.

Стряхнув воду с фуражки и погон, он вошел в подъезд и стал подниматься по темной лестнице. «Опять лампочку сопляки вывернули! Как темнеет — так попадаешь в катакомбы какие-то, а не в жилой дом».

— Елистратов?

Он не мог разглядеть человека, скрывавшегося в темноте, но голос показался знакомым. На всякий случай подполковник сунул руку в карман и нащупал холодную рукоять пистолета.

— Мне надо поговорить с тобой, Глеб Сергеич.

— Завтра в управлении. На сегодня прием окончен. Он взялся за перила и продолжил движение вверх.

Человек догнал его на лестничной клетке второго этажа. Здесь лампочка горела, ее еще не успели выкрутить.

— Извини, Глеб. Но поговорить нужно сейчас. Елистратов остановился и лениво повернул голову назад. Теперь он его узнал. Что важного может сказать ему безработный телеведущий, публикующий свои заметки под чужим именем? Да еще среди ночи.

— Я устал, Шура. Как же я устал! Давай завтра.

— Боюсь, не доживу до завтра. Десять минут погоды не делают. Выслушай.

— Ладно, пойдем. Постараюсь в течение десяти минут не заснуть.

Они молча поднялись на четвертый этаж и вошли в скромную однокомнатную квартиру начальника криминальной милиции. Неуютную, холостяцкую.

— Присаживайся, если найдешь место, и выкладывай. Только внятно, четко и без пудры. Здесь тебе не шоу. Как говорит мой начальник: «Надо уложиться в двадцать слов».

Елистратов скинул с себя мокрую одежду, натянул махровый халат, достал из холодильника початую бутылку водки и тарелку с нарезанным салом. Хлеба в доме не нашлось.

Разлив водку в пыльные стаканы, он подал один гостю.

Выпили, закусили.

— Глеб, ты знаешь обстановку в городе…

— Брось, Шурик. Ты тут ни при чем. Тобой и шпана не заинтересуется. Тут слоны бревнами друг в друга швыряют.

— Что ты думаешь об убийстве?

— Ничего. Твои коллеги все уже напечатали в газетах.

— Чушь! Журавлев тут ни при чем. Я наводил о нем справки.

— Хочешь обсуждать Журавлева? Двадцати слов не хватит, и в десять минут не уложишься.

— Речь идет о ложной информации, заведомо подготовленной для травли парня. Тот, кто диктует фальшивки, и связан с убийствами.

— И по-твоему, это Духонин?

— Он марионетка. Исполнитель. Ты сам все знаешь, Глеб. Чего таить? Мы росли вместе, я знаю тебя и перестаю понимать.

— С Журавлева на меня перекинулся? Пять минут прошло. Выкладывай суть или проваливай.

Елистратов допил водку и рухнул на постель, не снимая ботинок.

—У нас нет никаких версий, Шура. Ищут Журавлева. Убийца он или свидетель — следователи разберутся. Чего ты от меня хочешь? Я не Господь Бог.

— Удобная позиция.

— Мы ни до чего не договоримся.

— Послушай, что я тебе скажу. Не так много в городе порядочных людей. Виктор Зернов в этом плане сомнений не вызывает. Прошлой ночью я был у него. Он собрал материал, сравнимый с ядерной бомбой. Взрыв — и головы всей верхушки местной мафии летят с плеч. Документы Зернов разбил на части и сложил в несколько конвертов. Один он доверил мне.

Услышав о конверте, Елистратов сбросил ноги с кровати и закурил.

— Ты вскрывал конверт?

— Конечно. Я же по крови своей репортер и по духу. Этот конверт нужно было передать адвокату Садальскому. Все документы должны были стекаться в его руки. Но Садальского убили. Вряд ли он успел получить все. Сколько человек Зернов отправил с пакетами — я не знаю. Во время вечеринки он практически с каждым уединялся на короткое время в своем кабинете. Человек двенадцать там побывали. Думаю, что это его специальный ход. Кому-то из гостей он не доверял и специально путал карты. К утру гости начали разъезжаться. За всеми не уследишь, но мне на хвост прицепились.