Танцующая пустоту - Елена Безызвестных

– Как ты можешь говорить об этом теперь так легко! Когда Валера и Векша…

– Всё уже произошло. Поздно грустить. – Люся пожала плечами.

Она не понимала людей. Им совсем нельзя было говорить правду. Кирилл был в негодовании. Рита молчала, но её молчание казалось Люсе пронзительней, чем крик. Вадим находился в шоке, он смотрел в одну точку и глупо улыбался, чем походил на умалишённого.

– Чего вы от меня хотите, ребят? – спросила Люся. – Я ж не человек. Я не знаю, как вы всё у себя чувствуете.

Люся впервые поняла, насколько она чужая в людской компании… Шли молча. Люся ощущала к себе всеобщую враждебность. Даже добрая Рита, казалось, не была ей больше рада. Все люди одинаковые. Да как Люся могла взять их в поход! Она, свободное создание, стремительный дух подземки – и скованные своим же сознанием люди. Никому не расскажет Люся свои мысли. Стоило ли вообще идти с такими дураками? Зачем она помогает им? Не лучше танцевать с ауэллами, побрататься с хармами, наконец. А люди… Может, они правда достойны уничтожения? Ленивые. Злые. Хармы, по крайней мере, защищают свой народ. Защищают от слабых, уничтожающих природу, от способных только на подлости людей!

Да что она вообще тут делает, вольная Люся? Она ошиблась два раза, позволила украсть Валеру. Теперь Векшу. И это лишь начало путешествия.

Мысли её преклоняли к земле и мешали летать. Люся должна была идти с этими людьми, это были её люди, её команда. Только кто это сказал? Долг – слишком человеческое слово! Люся ощутила, как внутри неё шевелится, жжёт солнечный свет. Она вдруг испугалась, что может стать человеком, разучиться летать и танцевать Пустоту.

Больно! Люся ощущала, как солнце пробивается сквозь кожу, раскрываются, разрываются солнечные раны. Она чувствовала себя виноватой перед друзьями, ответственной и виноватой – непривычное ощущение для духа.

Солнечный свет бил струйкой, жёлтая кровь истекала. Подземье наполнилось желтушным цветом; свет плясал пятнами на стенах и стекал с потолка. В ушах звенело, солнечный звон заполнял Подземье, и Люся ощутила то, что не ощущала прежде никогда – человечью жажду, она хотела залить каждую клеточку тела, ей представились ледяные струи… Люся с силой прижала руку, она старалась перекрыть свет, но он пробивался сквозь пальцы, и Люся слабела. Душа ранена и истекает солнцем. Люся оглохла от накатившей слабости, стала лёгкой-лёгкой, будто отделилась сама от себя, поплыла жёлтым облачком, а все вокруг двигались медленно в солнечном дыму. Вадим! Рита! Почему вы не реагируете? Теперь она сама стала обузой. Обидно.

– А вы говорите, новенькая нас не подведёт. Свихнулась! – констатировал Кирилл, показав на Люсю.

На секунду все остановились и с удивлением посмотрели на Люсю, зажимающую невидимую рану на руке. Они не видели вытекавшего солнца и не понимали, отчего Люся кричит. Она стонала от боли.

– Люсь! Ладно тебе! – Вадим обнял Люсю за плечи.

Люся сгибалась, будто её тошнило.

– Разве вы не видите? Не видите? – спрашивала она.

Волевым усилием Люся заставила себя успокоиться. Они не видели солнечного света, разъедающего изнутри.

– Однажды ваше солнце убьёт меня, – сказала Люся тихо. – Как же я ошиблась, когда связалась со смертными! Не нужно лезть туда, откуда нет выхода.

Рита хотела что-то ответить, но её прервал бодрый голос:

– Хей! Здесь кто-то есть?!

«Запал», – поняли ребята. Натянутой тетивой задрожала тишина. Все замерли и ждали, когда же она выстрелит. И вот опять звонкий подростковый голос:

– А ну-ка, стоять.

Звучит грозно. Ребята, как по команде, вырубили фонарики.

– Ваши души превратятся в пепел, – прошелестел голос. – Вам конец. Вот и закончилось ваше приключение!

– Это кто? – спросила Рита шёпотом.

– Я не знаю, – ответила Люся.

Шёпот в тишине был оглушителен. Люсе тоже было страшно; прежде она не встречала духов, которые претворялись человеческими стражами порядка.

А потом смех оглушил Подземье. Векша вернулась! Ну, конечно же, это была она!

– Вы что, меня не узнали? Здорово я разыграла вас, да?

– Векша, вообще-то мы собирались тебя убить. Было бы здорово, как думаешь? Не надо так шутить. Реально не до шуток!

– Почему же?

Векша хохотала от души. Всё ей было нипочём.

Валера плёлся сзади. Вид у обоих был довольный, будто они вернулись с дружеской вечеринки, а не из подземной страны ауэлл.

– Походу зря вы пришли. У вас там явно веселее, чем здесь, – съязвил Кирилл.

– Как вы выбрались? – удивилась Люся. – Я не надеялась увидеть вас больше.

– Я им рассказала, какие мужики козлы, – похвасталась Векша. – Про всех своих, короче, рассказала.

– Про кого это – про своих? – поинтересовался Вадим. – И про меня?

– Про мальчиков моих, которые подарки мне дарили. Да отстань ты, Вадим, я сто раз тебе рассказывала! Про огонь мы поговорили, рассказала про поинг им. Они любят огонь и мечтают обжечь себе глазницы, чтоб зрение вернуть. А потом мы подарками обменялись. Я подарила им фенечки, а они мне – вот, – Векша показала витиеватый браслет, сплетённый из каких-то пушистых водорослей.

– Прикольно, откуда у них это? – поинтересовался Вадим.

– Ну как же, они же девочки, – сказала Векша. – У них много украшений.

– Я чуть не сдох от их разговоров. Ауэллы такие тупые! – воскликнул молчавший до этого Валера. – Они обсуждали свои шероховатости и волнистости, как девчонки обсуждают шмотки.

– И очень интересно, кстати! – заметила Векша. – У ауэлл тридцать два оттенка мягкости (и пятнадцать на ушках) и сорок восемь оттенков шершавости…

– Векша, как ты запомнила?!

– Но я пока только семь поняла, а ещё есть категория пушистости…

– Нееет! – закричал Валера. – Только не категория пушистости! У меня и так мозг взорвался от бабских разговоров. Я не могу это слышать! Надеюсь, у них никогда не будет глаз, и они не поймут истинное своё разнообразие…

– Ну, категория пушистости, – не унималась Векша, – совсем не то же, что мягкость. Пушистость поверхностна, мягкость глубока. У них свой мир ощущений – так интересно! Мягкость важнее, но и пушистость важна! Мягкость и пушистость определяет, насколько ауэлла ощущательна!

– Ощущательна?

– Да! У них проводится конкурс ощущательности, и самая мягкая и пушистая становится ауэллой-королевной. И в честь победы все её трогают и гладят сорок девять раз, радуются!

– М-да, – хмыкнул Кирилл. – Богатейшая у них культура.

– Наша Дуся и то ощущательней, правда, Кир?

Кирилл хмыкнул. Глупые шутки Валеры осточертели. Уже много лет, с самого детства, они шутили про какую-то Дусю. Кирилл не помнил даже, откуда это у них пошло. Вроде как есть некая мифическая Дуся – их любимая женщина прекрасных форм, и они не могут её поделить. Валера, похоже, остался ребёнком. Надо будет с ним поговорить. Не сейчас, конечно. Потом. Вот всё это кончится – и нужно будет с этим разобраться. Менять жизнь – вот, что надо! И с Ритой поговорить, разъяснить чувства или…