Искусство грудного вскармливания - Тереза Питман

Мои роды были быстрыми. Меня положили на спину, привязали к монитору и дали петидин в качестве обезболивающего. Я не знала сама, и меня никто не предупредил о том, что петидин попадает к ребенку через плаценту, и ребенок становится вялым и сонным и не может нормально взять грудь. Я не знала и о том, что потуги идут лучше и быстрее, если принять вертикальную позу. А тужиться лежа у меня не получалось. Тогда врачи решили наложить щипцы. Перед тем, как наложить щипцы, сделали разрез. Большой — как раз подходящий для щипцов. Щипцы наложить уже не успели, потому что при следующей потуге родилась головка, и тут же выскользнула вся девочка — совсем маленькая, она весила 2600 г. Потом меня долго зашивали. Ребенка к груди не приложили, а я не догадалась попросить, и никто не подсказал. Девочка была сонная, и последующие два дня грудь практически не брала — лизнет и засыпает. Я после родов чувствовала себя ужасно: у меня болело все тело, болело горло, страшно болели швы. Я не могла сидеть, я не могла переворачиваться с боку на бок, я не могла взять ребенка на руки, потому что малейшее движение причиняло мне сильную боль. К концу вторых суток пришло молоко. Только я и об этом не догадывалась, потому что оно не вытекало само, а грудь распухла до огромных размеров, затвердела, надулась — и девочка продолжала ее облизывать и тут же засыпать. Ну, я думала, что она наелась. Потом я сказала медсестре, что у меня болит грудь, а молока нет. Она тогда надавила — молоко брызнуло. Ну что ж, молоко есть. Только как его оттуда достать?

Я ничего не знала о том, как правильно прикладывать ребенка к груди. Я ее просто прикладывала. Она с трудом брала — затвердевший и надутый сосок бедная девочка не могла нормально взять, делала несколько сосательных движений и засыпала. По совету медсестер я прикладывала ее всего на пять минут к одной груди и на пять минут к другой в каждое кормление. Кормить, по их мнению, надо было каждые три часа.

Дома начались тяжелые дни: грудь была огромной, твердой и болезненной, дочка сосала мало, засыпала, потом просыпалась и громко плакала. Я ее брала на руки и укачивала — ведь она же только что ела, мне и в голову не приходило, что это может быть от голода и ей надо снова дать грудь.

Через полтора месяца мы пошли взвешиваться. Медсестра сказала мне следующую убийственную фразу: «Она недостаточно прибавила. Нет, она не худая, но она родилась маленькая и могла бы прибавить и немного больше. Дай ей смесь».

Сомнения? Конечно, нет! Когда говорят медицинские работники — надо слушаться беспрекословно. Что ж. Дали бутылку со смесью. Дали после кормления. Дочка высосала все! И заснула. Крепко. На четыре часа. Она никогда так долго не спала. Я сделала вывод, что все это время морила ребенка голодом. Больше она не взяла грудь ни разу. Я еще какое-то время пыталась сцеживаться вручную и давать ей из бутылки хоть немного моего молока. Примерно через две недели молоко просто ушло.

Я задавила в себе все чувства по поводу неудавшегося грудного вскармливания фразой: «В наше время смеси очень хорошие, ничего страшного. Значит, мне не судьба». Мне было обидно и больно, я помню. Но я подавила это, не разрешила себе расстраиваться по этому поводу. А еще меня не оставляло чувство, что что-то здесь не так. Как будто меня обманули, обокрали. В глубине души я не верила, что я действительно не могу выкормить ребенка. И то, что роды были такими ужасными, мне тоже казалось неправильным.

Ко вторым родам я стала тщательно готовиться. По книгам. Никитиных, Ринаты Равич, Мишеля Одена. Я научилась дыханию, движению и позам, которые помогают пройти схватки, я знала, что потуги эффективнее в вертикальных позах. А также я теперь знала, как работает женская молочная железа! Я знала о системе спрос-предложение. Я знала о правильном прикладывании. Я знала о том, что нормы веса в таблицах — для искусственников. Я знала о кормлении по требованию. Я знала о важности первого прикладывания и контакта «кожа к коже». Я знала о том, что практически любая женщина — и я тоже — может кормить. А самое главное — я решила больше никого не слушать. Я выучила из книг и поверила в то, что я могу кормить, и этой веры твердо придерживалась.

И во второй раз у меня получилось! Я перенесла схватки без лекарств. Потуги тоже были долгими и тяжелыми, но никто больше не угрожал мне щипцами и не разрезал. Разрывы были, но зажили гораздо быстрее, чем разрез. После вторых родов я чувствовала себя гораздо лучше и физически, и, главное, морально. Я отвечала за себя сама, я делала в родах то, что считала нужным. Я управляла своими родами, я сама родила своего сына, а не кто-то меня разродил!

Сразу после родов я взяла ребенка, положила себе на живот, и он пополз, нашел грудь и жадно присосался. Я помню этот момент до сих пор. Даже сейчас, когда пишу, слезы наворачиваются на глаза, хотя с тех пор я родила еще двоих и благополучно кормлю. Что ж, теперь мне было все нипочем. Я просто кормила его. Я не спрашивала, сколько он весит — меня это не интересовало. Я кормила его и тогда, когда казалось, что молока нет (например, если я больна и у меня температура), или когда были скачки роста. Я давала ему сосать столько, сколько он хотел, иногда сутками напролет — в те дни, когда молока ему не хватало. И все снова налаживалось. Я сначала поверила, а потом проверила на практике, что теория, которую я изучала о системе спрос-предложение, действительно работает. Я кормила его больше двух лет. Он отказался сам. Мне было грустно, но я подумала, что, наверное, пришло время, и отпустила его.

Потом, через девять лет, я родила еще сына, роды были просто прекрасными. С третьим ребенком я уже никогда не страдала от недосыпания — ведь теперь я практиковала совместный сон, чего не было в предыдущий раз. И через три года после — еще роды, теперь уже не в больнице, роды такие, что после них я говорила, что я сама себе завидую. Здесь уже был и тандем, я кормила ребятишек вместе, и старший из тандема кормился до 3 лет и 8 месяцев. Младшему теперь чуть больше трех лет, кормлю и, надеюсь, это надолго.

Ольга Крассенштейн