Больше, чем я просила - Екатерина Шерив

Артём оставил её и ушёл на кухню. Тата взяла в руки кисть и заметила, что у неё дрожит рука. Она обмакнула кисть в чёрную гуашь и не представляла, что делать дальше. Кажется, ей оставалось надеяться только на удачу.

Когда она закончила, то позвала Артём. Он сразу же вышел из кухни, подошёл к мольберту, нагнулся, взглянул на рисунок, а потом с улыбкой произнёс:

– Куколка, ты сдаёшь позиции. Это совсем не то, что я хотел увидеть.

Странно… Ни капли разочарования. Похоже он ожидал увидеть её провал.

– Прости… Наверное, я сегодня не в форме. Давай я попробую завтра, хорошо?

Она встала с табурета и хотела уйти, но Артём остановил её своей фразой.

– Тата, я хотел извиниться перед тобой за своё поведение в день, когда ты вернулась из Петербурга. Я не имел права кричать на тебя и что-то требовать. Обещаю, этого больше не повторится.

Тата не ожидала, что он когда-нибудь об этом вспомнит. Да она на него и не обиделась. Ей каким-то образом удалось разложить эту ситуацию по полочкам, и она поняла его и не ждала извинений. Но раз он заговорил об этом, значит для него это важно.

Она произнесла:

– Хорошо, я тебя прощаю.

– Я только хотел объяснить…

– Не нужно ничего объяснять, Артём, – оборвала его она. – Мне некогда с тобой разговаривать. Я иду готовить.

– Хорошо…

Тата направилась в кухню. Она чувствовала дрожь внутри себя. С каждой минутой ей становилось хуже. Артём давил на неё так сильно как наверное даже не представлял. Но она по-прежнему предпочитала молчать, чем о чём-то расспрашивать его.

Оказавшись на кухне, она увидела на столе четыре болгарских перца, а рядом лежал нож на разделочной доске. Она схватила нож и стала резать перец, не представляя, что с ним делать дальше. Вообще-то она собиралась печь шарлотку…

– Куколка, может тебе помочь?

Он встал сзади неё; она даже почувствовала ветерок в шею от его вопроса. Наверное только один Бог знал, как ей тогда было трудно, но она собралась с духом.

Тата бросила резать перец и медленно развернулась к нему:

– Артём, тебе не стыдно, когда ты так откровенно… просто издеваешься надо мной?

– О чём ты?..

– Сам знаешь. Я просила тебя не затрагивать тему моего признания. А ты, по-видимому, услышал: «Не давай мне проходу, хватай за руки и подходи как можно ближе!» Артём, я ведь живой человек. Зачем ты так со мной?..

Она почувствовала, подступившие к глазам слёзы.

– Прости, куколка. Я не хотел, чтобы ты подумала, что я издеваюсь над тобой… Просто… Я сам себя не понимаю. Но, пожалуйста, не убегай от меня сейчас. Дай мне сказать…

– Не нужно ничего говорить, – её твёрдый голос сквозь слёзы прозвучал неприятно на слух. – Мне и так плохо, а если ты что-то скажешь, то станет ещё хуже. Артём, я не знаю, как ты это делаешь, но ты просто выжимаешь из меня все силы. Пожалуйста, оставь меня наконец в покое.

Он виновато опустил голову вниз, а потом посмотрел на неё смятенным взглядом.

– Хорошо, Тата. Я не буду делать вид, что не понял, о чём ты говоришь. Ты просто не представляешь, как для меня важно, что ты для меня делаешь. Я вижу, как ты переживаешь, и раз ты просишь, то я не буду мучить тебя. Позволь мне только выразить свою благодарность. Пожалуйста, дай мне свою руку…

В тот момент Тате показалось, что она и её рука превратились в отдельных существ. Она наблюдала за тем, как её правая рука поднимается вверх, а он берёт её в свои ладони; сначала крепко сжимает, а потом подносит к своим губам. Слёзы брызнули из её глаз. Она просто не представляла, как ей дальше жить с тем, что она чувствовала к нему. Как же сильно она ощущала потребность в проявлении своих чувств, но это было невозможно. Она была как птичка, клюющая крошки с человеческого стола, за которым ей не было места.

– Тата, у меня к тебе одна единственная просьба. Не плачь. Пожалуйста, не надо слёз. Ты меня просто убиваешь своими слезами. Я же ничего не могу сделать, а видеть тебя плачущий мне не под силу.

– Артём, мне очень плохо, – вырвалось у неё, и как же громко потом прокричала её душа «Помоги мне с этим справиться!» Но эти слова она произнесла только мысленно, а вслух сказала:

– Только не говори мне сейчас ничего.

– Хорошо, хорошо, – быстро сказал он, поглаживая её руку. – Только не волнуйся.

Теперь она точно знала, что все его колкости после возвращения из Петербурга были всего лишь защитной реакцией. Он никогда по-настоящему так не думал. Человек, который сейчас держал её руку будто она хрустальная, не был способен сделать ей больно. Просто теперь она знала, каким он может быть, если задеть что-то имеющее для него значение.

– Артём, спасибо тебе за твою доброту ко мне. Я понимаю, тебе жаль меня. И я… не представляю, как сейчас выгляжу в твоих глазах. Прости, что потревожила тебя своими… Но не нужно меня жалеть. Я справлюсь со всем сама. Только дай мне возможность забыть о своей ошибке.

– Тата, я сейчас не буду комментировать твои слова, потому что… – он сжал её руку сильнее. – Я даже слова боюсь подобрать. Мне кажется, тебя ранить можно даже неосторожной интонацией. Но я должен сказать, что наш разговор ещё не окончен. На твои только что произнесённые слова у меня есть что сказать, но сейчас боюсь, ты не выдержишь их. Поэтому я подожду. Но запомни, моё мнение тебе придётся выслушать, как бы тяжело тебе не было. Я тоже живой человек. Всё. На этом пока закончим.

Артём ещё раз поднёс её руку к своим губам и закрыл глаза. Она не почувствовала, что его губы разомкнулись: он как будто вдохнул аромат её кожи. Потом он медленно отпустил её руку и открыл глаза.

– А сейчас, куколка… Ты же не откажешься рассказать мне про Петербург? Я там никогда не был. Мне правда очень интересно. Может попьём чай и ты мне всё расскажешь?

– Хорошо, – Тата почувствовала, что произнесла это слово с громким выдохом. Как будто камень упал с её сердца. Он разговаривал с ней без попыток напомнить о её душевных ранах. Какое же это было облегчение!

Тата прошла к плите и поставила чайник. Потом полезла в шкаф за кружками.

– Нет, куколка, – остановил её Артём. – Только не ставь на стол эти