Дом на берегу океана, где мы были счастливы - Аньес Мартен-Люган

При воспоминании о той фатальной минуте и последовавшем за ней мучительном решении я едва не завопила.

– Ты услышала красивую, невероятную, потрясающую часть истории страсти… Но у нее есть и мрачная сторона. Ия прошу тебя оставить мне право на этот секрет. Секрет моего расставания с Джошуа. Пожалуйста…

– Всего один вопрос.

Я сдалась и кивнула.

– Это он виноват, он сделал тебе больно? Из-за этого между вами все было кончено?

– Джошуа категоричен и бескомпромиссен, но никогда-никогда, клянусь тебе, он не поднимал на меня руку. Нам причинил зло, много зла, один человек. В особенности ему, Джошуа, ты даже не можешь себе представить, каким большим было это зло. И тем лучше, что не можешь.

– То есть, покинув его, ты все потеряла?

– Не согласна, ведь у меня есть вы – ты и твой отец.

– Мы же не говорим обо мне и папе, мы говорим о тебе! Ответь мне, мама.

– Я похоронила все – и Джошуа, и музыку – в глубинах своей души. Я отказалась от той, кем была, и стала другой – чтобы выжить.

– Это нечестно.

– Это жизнь… Я сделала выбор и несу за него ответственность. Ия была счастлива. Ты моя самая большая радость.

Она вскочила и заходила по комнате, погруженная в мысли. Время от времени она бросала на меня взгляд. Потом опять села рядом со мной, потянулась к моим рукам и сильно-сильно их сжала.

– Я очень хочу попросить тебя об одной вещи. Я больше не буду задавать вопросов. Ты и так много мне рассказала… Но я хочу, чтобы ты была счастлива еще один раз.

К чему это она?

– Пойди к Джошуа, сыграй с ним на рояле. Ты имеешь право на праздник, перед тем как уйти… ты не можешь отказаться от этого подарка…

Я задрожала. Она требовала от меня слишком многого. Невозможного.

– Я не могу… я разучилась играть…

– По-моему, это не так, мама. Я только что догадалась, откуда взялась одна из твоих привычек, которая с детства привлекала мое внимание. В те редкие моменты, когда в доме звучала музыка, твой взгляд затуманивался, а рука начинала грациозно танцевать в воздухе.

Она уловила так и не покинувший меня рефлекс, выстоявший, несмотря на мою борьбу с ним и старания его изгнать.

– Может, я еще сумею взять несколько нот или сыграть детскую пьеску, но я тебе объяснила, что…

– Ты не хочешь причинять ему страдания, я это уже слышала, но мне наплевать, будет он мучиться или нет! Ты скоро умрешь, мама, так что не отказывайся от любви, которую он может тебе дать.

– Я уничтожу его, Лиза… ты не знаешь его так, как я.

– Пусть он сам выбирает, погибать ему или нет. И хочу тебя предупредить, мама, я категорически против нашего отъезда отсюда.

Дочка прочла мои мысли: я приготовилась звонить сестрам или Васко и просить, чтобы они завтра же приехали за нами и увезли меня подальше от Джошуа. Вопреки моему самому сильному тайному желанию – быть перед смертью с ним.

– Я принимаю возможность того, что ты умрешь вместе с ним. Но я не прощу себе, мама, если ты лишишь себя этого человека, которого никогда не переставала любить. Как я потом посмотрю сама себе в глаза? Ты думаешь, я смогу вернуться сюда, наплевав на то, что он здесь?

Глава двадцать первая

На восточной стороне пляжа

Рассвело. Начинался новый день. День с ней. Она спала? Ей снилось, что мы вместе? Мне больше не нужно было погружаться в сон, чтобы видеть ее и мечтать о ней. Теперь я мог отпустить свои желания на свободу.

Как же трудно было дать ей уйти. Я кусал губы, чтобы не завопить, когда она скрылась. Меня настигла прежняя боль. А ведь мы давным-давно не были так близко друг к другу. Только это чересчур быстро закончилось. Слишком большое разочарование. Вот она со мной – и тут же ускользнула. Я снова засомневался в ее реальности. Я тянулся к ней всем своим существом, застыв под дождем на пляже. Я не соображал, что со мной происходит, и позволил Натану утащить меня в дом. Как только он оставил меня в покое, я застыл у окна и принялся рисовать ее в воображении. Чуть позже я ее заметил – свет в доме очертил ее силуэт, ее голова была повернута в моем направлении, и моя взвинченность немного отступила. Она была там. Действительно там. Ради меня. Не отвечая на вопросы сына, я сел за рояль.

Я играл несколько часов без перерыва и все время неудержимо поворачивал голову в сторону запада. Мой рояль как будто был ее телом. Мои руки были на ней. Я прикасался к ее коже. Ее тепло согревало меня. Я всю ночь занимался с ней любовью. Ее присутствие снова превратило меня в мужчину. Других женщин, включая Кароль, уже долгие годы было недостаточно, чтобы подавить воспоминания о ее теле, неотступно преследовавшие меня. Все остальные были пресными, холодными, неинтересными, лишенными страсти. Мое тело угасло. С какой стати притворяться?

Только Мадди делала меня живым, она была единственным источником моего желания и моего наслаждения. Она дарила мне свет, мир, равновесие. Стоило ей появиться рядом, а мне ощутить ее присутствие, как мои демоны отступили. С Мадди я был свободен от всего и всех: моих родителей, моей боли, моих страхов. Она открыла для меня мир нежности. Заставила поверить в любовь.

Я был обязан сохранять спокойствие, чтобы медленно смаковать этот дар богов. Возможно, кстати, среди них найдется тот самый, кто осчастливит меня своей милостью, удостоит своего прощения и дарует мне право на искупление? Тогда он подвергнет меня проверке. Оценит надежность моего терпения. Мадди была потрясена нашей встречей: я вспоминал, как вчера вечером она дрожала и все больше и больше бледнела, полная страха и изумления. Она показалась мне такой уязвимой, ей словно трудно было устоять на ногах.

Неужели она сомневалась в нашей любви? Я буду напоминать о ней, сколько понадобится. Теперь мы снова вместе, и у нас гораздо больше времени, чем несколько дней или недель. Она в своем доме. Я в своем. Как когда мы были юными. Чувство радости было мне практически чуждо, но теперь я радовался возможности заново насладиться началом нашей истории.

Вся жизнь была у нас впереди.

– Ну ты достал, папа! Играть всю ночь напролет! Пришлось вставить беруши, чтобы поспать.

Ворвавшийся в комнату Натан грубо