Любовницы - убийцы - Джеки Коллинз

Нику оставалось только гадать, что будет думать Лара насчет двух тяжеловесов, дежурящих у ее дверей пока он будет с ней.

Он приехал в «Ле Клаб» поздно. Лара была там с компанией людей, которых он к счастью не знал. К его досаде Лара представила его. Он предпочел бы, чтобы она этого не делала.

Оглядевшись вокруг, он не заметил ни одного знакомого лица. Какое облегчение! В любом случае, никто не может подумать, что он был наедине с Ларой. Может ли кто – либо утверждать, что они были вместе? Он даже приехал позже ее.

Слегка успокоившись, он решил, что она выглядит еще более прекрасной чем обычно. Ему вдруг захотелось дотронуться до нее и овладеть ею. Зачем тратить зря время? Ему уже осточертело встречаться с ней только на вечеринках и в ресторанах.

– Почему бы нам не уехать отсюда, прекрасная леди? – тихо предложил он ей, дотронувшись под столом до ее ноги.

– Вы только приехали, – пожурила она его. – Это невежливо.

– Послушайте, – он крепче сжал ее колени. – Мне все здесь не интересно. А вам?

– Вот как? – Она казалась довольной. – Интересно, как перемена климата меняет ваше отношение. Потанцуем?

Ему не хотелось танцевать. Он хотел только одного – оказаться с ней наедине.

Он неохотно позволил ей увлечь себя на танцевальный круг, где она прижалась к нему. Он вновь ощутил возбуждение и предвкушение того, что должно произойти.

К черту Эйприл. Он волен делать то, что хочет. Он пока еще не женат на ней.

В Нью-Йорке был итальянский ресторан «Пиноккио», где Энцио Бассалино устраивали королевский прием, когда бы он не бывал в городе. Ресторан содержала семья – мать, отец, две дочери и сын. Они предугадывали желания Энцио и в любой вечер, когда бы он не заехал, ближайшие столики будут предоставлены только тем гостям, которых он одобрял.

За одним из таких столиков сидел Коста Геннас. Маленький потливый человечек с почерневшими зубами и нездоровой кожей. Казалось невероятным, что он сидит с тремя самыми красивыми в этом зале женщинами.

Коста жевал огрызок сигары и потягивал виски через специальную серебряную трубочку.

Никто за этим столиком не разговаривал. Девицы, три красотки, все три совершенно различного типа, безучастно смотрели перед собой. У всех трех были старомодные дразнящие прически, хотя волосы у каждой отличались по цвету. Все три обладали большими бюстами и длинными ногами.

Коста Геннас резво вскочил, когда Энцио Бассалино вошел в ресторан. Энцио небрежно кивнул ему, проходя мимо его столика. И только час спустя он позвал Косту к своему столику.

– Мне нравиться блондинка, – сказал Энцио. – Откуда она?

– Ей девятнадцать, – торопливо доложил Коста. – хорошая девочка, большая труженица, у нас она всего два месяца. Была замужем за одним бездельником и когда он бросил ее, она решила, что есть более умные способы зарабатывать на жизнь. Мы спасли ее от того, чтобы ее отправили в Бразилию – там она произвела бы сенсацию. Конечно, когда я услышал, что вы ищете, мы выбрали ее.

– Она чистая? – спросил Энцио, беря быка за рога.

– Чистая ли она? – воскликнул в изумлении Кости, его хитроватые глаза бегали по лицам шести или семи мужчин, сопровождавших Энцио. – Он меня еще спрашивает, чистая ли она. Да разве я когда-нибудь…

– Хватит, – резко оборвал его Энцио. Он не любил Косту Геннаса, никогда не любил. Но у Косты были лучшие девушки и он всегда точно знал, какая девица понравится Энцио больше всех. – Пришли ее сюда, – проворчал он. – Я сам погляжу.

Девушка прошла через ресторан, покачиваясь на своих нелепых остреньких каблучках. Она остановилась у столика, глупо улыбаясь, пока Энцио жестом не показал ей, чтобы она села рядом с ним.

Когда она села, он осмотрел ее всю. У нее было хорошенькое остренькое личико, на котором выделялись липкие, крупные красные губы. Подкрашенные синими тенями серые глаза, следы веснушек, от которых она пыталась избавиться, и… судя по тому, что он мог видеть – отличное тело.

– Как тебя зовут, дорогая? – по-доброму спросил он, отнюдь не по – отечески похлопывая ее по колену.

– Мириам, – прошептала она с придыханием, подражая голосу Мэрилин Монро.

– Ладно, Мириам, – сказал он, а глаза его плотоядно ощупывали ее богатое естество. – Как ты смотришь на то, чтобы приехать и пожить в моем доме в Майами?

Анна Мария ежедневно ставила свой будильник на шесть утра. Проснувшись, с тяжелым животом, она в темноте проковыляла на кухню, где любила посидеть и попить горячего сладкого чая и следить за тем, как загорается утренняя заря.

Анна Мария никому не доверяла приготовление завтрака детям. Она любила сама этим заниматься. Размешивать горячую комковатую овсяную кашу. Подогревать хлеб. Ставить на стол сливовый джем домашнего приготовления. К семи часам, когда все они появлялись на кухне, у нее всегда все было уже готово.

Анна Мария была сильная женщина, но после четырех беременностей ноги у нее ослабели, живот отвисал, не поддаваясь никаким ее усилиям как – то поправить дело. Она надеялась, что вскоре разродится. Фрэнк избегал ее, когда она бывала беременна. Он никогда не прикасался в таких случаях к ней и избегал смотреть на нее. Он никогда ничего не говорил по этому поводу, но она знала и это огорчало ее. В конце концов, это Фрэнк хочет иметь много детей.

Анна Мария с трудом натянула на себя халат. Она ужасно устала и надеялась, что вчерашний день удался. Развлекать отца Фрэнка требовало большого напряжения. Увеличивалось количество возни на кухне, надо было готовить его любимые блюда. И дети становились более возбужденными, чем обычно, а Фрэнк выглядел угрюмым и резким.

Ей казалось, что она только что легла в постель, а уже начинался новый день. С трудом дошла она до кухни, включила свет и остановилась, не веря своим глазам.

Ее муж Фрэнк лежал на Бетт, которая была распростерта на кухонном столе. Его лицо было напряжено, дышал он прерывисто. Он был одет, а Бетт голая, ее смятый белый халатик валялся на полу у ее ног.

Руки Анны Марии потянулись к кресту, висевшему у нее на шее, глаза расширились от потрясения и она начала молиться по-итальянски.

– Джезус Крист! – промычал Фрэнк.

Он был близок к оргазму и не желал, чтобы ему мешали.

Бетт начала выворачиваться из-под него. Но он уже не мог остановиться. С гневным ревом он свалился на пол. Последнее оскорбление.

– Ах ты, е…ная шлюха! – заорал он на Анну Марию. – Какого дьявола ты шпионишь за мной?

Его лицо побагровело от гнева.

Анна Мария повернулась, чтобы убежать, но было поздно. Фрэнк оказался рядом с ней с угрожающе занесенной рукой. Он дважды ударил ее по лицу. После второго удара она упала.

– Сука! – выкрикнул он и наклонился над ней, замахнувшись.