Время нашей беды - Александр Афанасьев

– Можешь мне пообещать?

– Смотря что.

– Что не втянешь его ни во что противозаконное. У него есть семья… только вы все время об этом забываете.

А у меня – семьи нет.

– Алсу, у тебя муж – взрослый мужик, так‑то… Я могу пообещать тебе только одно – что пригляжу за ним. Он мой друг. И могу пообещать, что если будет что‑то опасное – то я буду там же, где и он.

Она посмотрела на бутылку. Потом – на меня.

– Что он рассказывал?

– Ничего, – соврал я, – просто сказал, что полаялся с тобой и с родственниками. Потом молча бухать стал.

– Много выпил?

– Все, что в бутылке. Я не пил.

Она устало вздохнула.

– Машину можно пока тут оставить? Завтра заберем.

– Да нет проблем…

Заснуть сразу не удалось. Вышел на балкон – и смотрел на луну. Хотелось выть…

Утром первым делом в «таксишный» офис, дальше – по моему основному делу, там тоже завал. Когда работаешь ты и когда работают помощники – большая разница. Ленар утром не вышел, видать, здорово набрался вчера. Или с женой поругался… не знаю я, какие у них отношения, но знаю, что домой он никогда не спешит.

Впрочем, чужая душа – потемки…

Оттуда – в ЧОП, там тоже свои дела есть… вот чем мне нравится Уральск – он компактный, не то что Москва, Пермь или Уфа. В последнее время начал разрастаться, но почти все дела делаются в центре, который географически далеко уже не центр, с тех пор как стали автозавод достраивать. Закончил с делами, поехал посмотреть те самые автоматы под «7,62ТТ». Автоматы действительно были, пострелял. Сразу же и замечания появились – смысла делать такое по длине «АКМ» нет. А вот если сделать чуть длиннее «АКСУ», добрав длины за счет длинного пламегасителя болгарского типа, – вот тогда получится настоящая бомба. Для защиты дома, для дороги, для охоты на дичь типа волка или лисы – лучшего и не надо…

Поехал в тир – и тут посреди дороги ко мне на смартфон пришло сообщение.

О том, что кто‑то пытается взломать дверь моей квартиры…

Я вывел на экран картинку с веб‑камеры и какое‑то время мрачно наблюдал за маски‑шоу у моей двери. Дверь заказная, сталь два миллиметра и два израильских замка «Гардиан» – но в данном случае это не поможет, если наша власть куда‑то хочет зайти, она зайдет.

Ладно…

Раз так…

Устроители маски‑шоу даже не подозревали, как близко я был.

Я прокатился знакомым до боли маршрутом – но, уходя с Карла Маркса, пропустил свой поворот. Проехал дальше и повернул в обратную сторону. «Гелендваген» закачался на рытвинах и ухабах… все‑таки наш город еще глубоко провинциальный, и в самом центре можно встретить сталинские двухэтажки и вот такие вот совершенно колоритные базы. При СССР, годов до восьмидесятых, это было элитным жильем, наверное.

Перед тем как выехать на площадку, остановил машину прямо посреди дороги – тут одна машина в полчаса проезжает. Пошел глянуть. Если даже заметят – тут и с собаками не поймают, через дорогу и линию домов начинается глубокий овраг с речкой и лес…

Но никого не было.

Постучал в дверь, открыли. Пахнуло бензином, маслом, обжитым людьми пространством. Надрывался телевизор.

– Прут здесь?

– Ага. Щас.

Пошел обратно, когда выехал на площадку на своем «гелике» – тут уже был Прут.

– На ремонт поставь…

Прут деловито забрался за руль, послушал двигатель.

– Нормально все.

– Не совсем. Маски‑шоу у меня. Прямо сейчас.

Прут присвистнул.

– Кто стуканул, я не знаю. Но – выясню. Машину загони пока.

– Ага.

– У тебя дома что‑то левое есть?

– Ну…

– Убери. И хорошо убери.

Прут кивнул.

– Покурим?

Мы забрались в его машину. Прут закурил.

– Весело, командир.

– Чего?

– Веселуха, говорю.

– Ага. Она самая.

– Власть патриотов щемит. Новая – а повадки старые.

– А ты на что‑то другое рассчитывал?

– Не. Противно просто…

Сам гадаю… как разорвать эту порочную связь и при этом все не развалить. И не знаю как.

Принципиальное отличие России от Европы и США, то самое, которое не дает нам в полной мере стать частью западного мира, – это принцип построения власти. На Западе власть строится снизу. Она исторически так строилась, люди собирались в общины, ремесленники – в какие‑то цеха, объединения, потом они складывались в еще более крупные общины, приглашали людей для своей защиты. Так складывалась власть в США. В Европе были феодалы, но именно феодалы были опорой королевской власти, и власть так же делегировалась снизу, король не мог не учитывать интересы феодалов, а феодалы в свою очередь не могли не учитывать интересы общин, потому что общины и корпорации ремесленников давали деньги. Был еще один столп – сильные и независимые религиозные общины, войны в Европе – это войны, прежде всего, не за землю, а за религию. А у нас каким‑то образом сложилась прослойка чиновников, даже не прослойка в смысле касты, где должность передается по наследству, а прослойка в виде класса какого‑то… и этот класс правит страной, и на него ни у кого нет никакого влияния. В девяносто первом класс получилось потеснить, но не скинуть, потому что больше управлять было и некому, все, что у нас было, – это класс управленцев, которые пересели из кресел в союзных министерствах в кресла в российских, и все продолжилось, как было. И сейчас тот, кто думает, что сможет честными (относительно) выборами в Думу что‑то изменить, он ошибается. Потому что этот класс чиновников никуда не делся. И, что самое страшное, он рекрутирует новых людей и мутирует, приспосабливаясь к обстоятельствам. Новые люди, приходя, перенимают все привычки старых, причем очень и очень быстро.

И главная такая привычка – государство давит инициативу. Везде. Во всем. Под предлогом «как бы чего не вышло». Просто потому, что так спокойнее. Для нашего государства не нужен деятельный, активный человек, способный отстаивать свои интересы. Что в бизнесе, что в жизни. И это неизменно, взять тот же закон об оружии. Против него ополчилась такая партия, как… «Яблоко»! Демократы…

Потому же мы и на Украине проиграли! Года не прошло – а живое, зарождающееся партизанское движение втиснули в бюрократические рамки. Кому‑то дали должность. Кого‑то просто и нагло убили. И в итоге получилось, что государство с четырехмиллионным населением, сформировавшееся год назад, – противостоит государству с сорокамиллионным населением, сформировавшемуся двадцать четыре года назад. Итог противостояния надо говорить?