Договор с демоном - Сара Риз Бреннан

Мэй ужасно жалела его за это, но понять не могла: ее вполне устраивали большие запросы.

— Значит, случись гроза, нас всех может сдуть в море вместе с остатками замка? — задорно спросила она и умолкла, кляня собственную глупость: оба тут же подумали о Нике.

— Сейчас только начало июня, — сказал после паузы Алан. Улыбался он меньше, но усиленно держал беззаботный тон. — Грозы не ожидаются.

Мэй перевела взгляд от его увядшей улыбки на ночную дорогу, где в свете фар разгоралась и ныряла в темноту полоса асфальта.

— Джеральд что-то говорил про бурю в Дареме.

Это ведь… разве не там жила твоя семья?

Она имела в виду родню Алана — тетю, сестру давно умершей матери и ее детей. Ту, которой Алан тайком писал. Ник не знал о существовании этой семьи, считал Оливию их с Аланом общей матерью, а его — братом.

Откровение о том, что они даже не родственники, Ник воспринял хуже некуда.

— Ага, — сипло, совсем как Ник, проронил Алан.

— А та гроза, которую я слышала, когда позвонила тебе, — опасливо продолжила Мэй, — она из-за…

— Это я виноват.

Она посмотрела на Алана. Тот сидел, стиснув зубы.

— Не надо было туда ездить. — Он мельком нежно взглянул на нее, словно прикоснулся или хотел прикоснуться. — Надо было остаться в Эксетере вместе с вами.

— Мы рады, что ты вернулся, — сказала Мэй, ничуть не кривя душой, и добавила, меняя тему: — Значит, это то самое место, где зачали короля Артура?

Алан, насколько она знала, должен был обрадоваться разговору об истории и легендах.

— Хотя вряд ли это касалось кого-то, кроме королевы-матери.

— А как насчет короля-отца? — спросил Алан.

Мэй махнула рукой — это, мол, мелочи, и он засмеялся.

— Возможно, ничего вообще не было. Или было, но не здесь.

— Кто его знает, — сказал Алан и тут же оживился. — В тысяча девятьсот девяносто восьмом здесь при раскопках нашли надгробный камень со словом «Артугну», что предположительно означало «потомок Артура». Любопытно, как людям хочется подкрепить свою веру, ведь у слов уйма толкований.

— Было бы веселее, найди они могилу друидессы, — заметила Мэй.

Она в свое время читала Марион Зиммер Брэдли[1], а Алан — Мэлори[2], так что они могли обсуждать артуриану часами. Однако у поворота на Боскасл Алан прервал мини-лекцию о Британии седьмого века — свериться с указателем. Когда он съехал на узкую проселочную дорогу, которая терялась в кромешной темноте почти перед самым капотом, Мэй сжала кулаки, надеясь, что Алан не ошибся и ожидание будет недолгим. Потом он припарковался где-то на склоне, совершенно для того не приспособленном. Они вышли из машины, перебрались по перешейку, соединяющему остров Тинтагеля с большой землей, и устремились вверх по лестнице, пока не увидели открытые ворота.

— Как я понимаю, здесь висел замок.

— Вот именно, — ответил Алан с неожиданно злорадной улыбкой, — висел.

Он галантно повел рукой, приглашая Мэй войти. Она тряхнула головой и пошла первой. За воротами высилась гора, неряшливая груда каменных плит — словно ребенок-великан пытался строить башню. Только эта башня была природной насыпью, и им предстояло по ней забраться. Мэй пробежалась взглядом по выщербленному скальному хребту, похожему на черную корону под сумеречным небом.

Она открыла рот — сказать, что не в ладах с физкультурой, но тут вспомнила про ногу Алана и замолкла. Вдоль хребта вилась деревянная лестница, и Мэй начала подъем.

В клубах и на вечеринках она могла отплясывать до пяти утра, даже если их класс утром участвовал в эстафете. Значит, и лестницу одолею, думала Мэй. Вот только танцы были в удовольствие, от них спирало дыхание и колотилось сердце, а тяжесть ног не ощущалась. Все мысли были о том, как правильно двигаться.

Теперь Мэй переступала, словно ворочая гири, да еще каждый шаг отдавался жаркой болью в мышцах. Сзади слышалось дыхание Алана. Он пыхтел меньше ее, но через шаг втягивал воздух сквозь зубы, чтобы запереть рвущийся из груди стон.

Алан не любил, когда его спрашивали о самочувствии.

— Я тут поразмыслила о значимости легенд Артурианского цикла и мест, с ним связанных, — объявила Мэй ночному ветру, — и пришла к заключению: а ну их нафиг.

Алан с усилием рассмеялся — вышло более похоже на всхлип. Мэй готова была поспорить, что Ник не знал, где, а главное, на какой высоте в этом месяце устраивали Ярмарку.

Они прошли только половину подъема. Надо было предложить Алану повернуть назад и уехать, сказать, что дело того не стоит. Вот только он отказался бы, да к тому же… как Мэй ни было больно за Алана, для которого каждый шаг оборачивался пыткой, ее отчаянно, непреодолимо тянуло на Ярмарку.

Лестница огибала скалу, они лезли вверх, скрипя туфлями по грязным вытертым ступеням. Ветер взъерошил Мэй волосы и хлестал ими по лицу. От усталости она не видела ничего, кроме собственных еле шагающих ног, когда из темноты возникла дверь — скругленная, как в часовне, только грубая, некрашеная и призрачно-серая в свете луны.

Мэй уперлась в нее ладонью. На ощупь дерево было прохладным и гладким, как жемчужина, — видно, его долгие годы шлифовали морские ветры. Дверь от толчка распахнулась, и глазам путников предстал сказочный замок.

Казалось, кто-то посеял там звезды. Сам замок представлял собой руины: среди дикой травы и камней то тут, то там проглядывал островками плитчатый пол, зато на нем и на земле повсюду гнездились огоньки, оживляя землю, скалы, стены, свисая с щербатых бойниц.

Фонарей было так много, что они обволакивали сияющей завесой все вокруг, погружали развалины в призрачную дымку. Мэй, не чуя ног, брела сквозь Тинтагель по омытым светом камням.

Подобно фонарикам, замок усеивали прилавки. Они кучковались то тут, то там, словно грибы или птицы на ночлеге. Один киоск с ветряными колокольчиками приютился на полуразрушенной стене, так что посетителям приходилось карабкаться к нему по каменной осыпи. Еще несколько прилавков расположились в травянистых ложбинах между камнями и в углах замка. Какая-то женщина превратила в прилавок саму полуразрушенную стену, расположив яркие склянки среди торчащих, как зубы, камней.

И между этими осколками прошлого, озаренными магическим светом, сновал люд Ярмарки Гоблинов. Был там человек, который по соседству с ветряными колокольцами развешивал кинжалы, и они тоже позвякивали на ветру — грозная, прекрасная музыка. Рядом мальчишка лет двенадцати что-то помешивал в котле, так что над варевом повисло густое пахучее облако. Перед ним, на прилавке, ждала шеренга берестяных кубков.