Государственный киллер - Михаил Серегин

– Зря ехидничаешь, – ответил тот. – Знаешь, Свиридов, давай лучше помолчим… из болтовни никогда ничего хорошего не выходило. Ну, откуда я знаю, что тебя нарочно не подсадили ко мне, а?

– Бывший офицер спецотдела ГРУ в роли «наседки»? – саркастически протянул Свиридов. – Что-то раньше ты был обо мне более высокого мнения.

– Ну, так раньше мы и сидели не здесь, а в моем кабинете тремя уровнями выше.

– Вот с твоего кабинета все и началось.

После этой фразы в камере на добрые полчаса воцарилась гробовая тишина. Каждый думал о чем-то своем. Свиридов размышлял о том, что, по всей видимости, Кардинал не очень-то доверял Купцову, если предусмотрел такой провальный для его подчиненных вариант. Ведь Кардинал просчитал, что Свиридов и Фокин явятся в «Менестрель» и выставят свои условия. Наверно, этот самый Кардинал-Адриан действительно был в клубе… Подумал, что Купцов слишком задерживается для того, чтобы все было благополучно, и дал Козенко примерно следующую инструкцию:

– В критический момент подними крышку прибора, и все будет благополучно разрешено.

И в самом деле, ситуация была разрешена. Правда, Кардиналу пришлось пожертвовать крупной фигурой в своей игре, а именно – вице-мэром Козенко, но сделал он это вполне осознанно, и в конечном итоге жертва будет выглядеть оправданной.

Скорее всего, именно такой ход событий и был предначертан волей загадочного супертеррориста… или кто он там на самом деле.

Все чаще и чаще Свиридов задумывался над тем, почему именно он и его ближайший друг Фокин подверглись таким жестоким нападкам этого могущественного человека. Трудно предположить, чтобы это происходило просто так, без всяких на то оснований. И существовали веские причины думать, что разгадка этого кроется в его, Владимира, прошлом.

Кто-то уже говорил ему что-то подобное. Фраза «Разгадка кроется в вашем прошлом» уже имела место быть. И тут он вспомнил.

– Вы не думаете, что убийство Горбункова связано с вашим прошлым? – сказали ему три дня назад. И если раньше это касалось только убийства Горбункова, то теперь оно получило новые отправные точки – после того как Владимир увидел сестру Семена в обществе убийц ее брата и похитителей матери. Что-то незаметно, чтобы она находилась там по принуждению.

А главное – Владимир вспомнил, кто сказал ему эту фразу про убийство Горбункова. Этот человек сидел сейчас перед ним.

– Слушай, Панин, – проговорил Свиридов, – ты в самом деле тоже считаешь, что люди, убившие Горбункова, хорошо меня знают?

Тот, по-видимому, тоже углубившийся в какие-то свои воспоминания, вздрогнул и поднял голову.

– Что? А, вот ты о чем? Да, я уверен, что так оно и есть.

– Где же я мог перейти дорогу этому Кардиналу? Слушай, Панин, у тебя есть имя? А то все Панин, Панин… прямо как на допросе.

– Андрей.

– Ну так вот, Андрей… Конечно, я понимаю, что ты можешь повторить свою замечательную фразу про «наседку», но и у меня есть ровно столько же оснований для аналогичных мыслей. Даже больше… в самом деле, подполковник ФСБ в камере ФСБ же! Так вот… Что там все-таки произошло на территории Ельховского комбината?

Панин еле слышно вздохнул.

– Все было просчитано с самого начала, – произнес он, – непонятно, как это могло ускользнуть от меня, но все было разыграно как по нотам. Теперь ясно, что Горбункова убили именно по указанию самого Кардинала и с ведома вице-мэра, а потом…

– Ты же говорил, что в милицию позвонили соседи!

– Какая теперь разница, откуда звонили? – устало отмахнулся подполковник. – Я сказал, что мне велели из мэрии… звонили оттуда. Оттуда же поступила рекомендация привлечь тебя к операции… Помнишь, Козенко строил из себя эксперта по спецподготовке. Меня ознакомили с некоторыми материалами твоей биографии и биографии Фокина, и я подумал, что людей, прошедших такую школу, в самом деле целесообразно привлекать к таким опасным мероприятиям. Дали мне прослушать записи телефонного разговора, в котором Кардинал называл время и место… мне даже в голову не пришло, что слишком мала вероятность того, что террорист столь высокого класса может проколоться так глупо – дать прослушать свой важнейший разговор.

– Материалы на меня и Фокина собирал Кардинал, – пробормотал Свиридов. – А может, он знал все с самого начала… Скорее всего, так оно и есть.

Панин внимательно посмотрел на Владимира.

– Ты в самом деле участвовал в сверхсекретной операции в Чечне?

– Ты же с таким апломбом утверждал это на допросе…

– Я делал и говорил то, что мне приказывали, – медленно проговорил Панин. – А это правда, что ты и Фокин имеете отношение к ликвидации генерала Дудаева?

Владимир молчал.

* * *

…Свиридов даже наедине с собой предпочитал не отвечать на этот вопрос определенно: да или нет.

…Их снабдили новейшей военной техникой и забросили в горы, где они провели пять недель на грани существования. Их – это капитанов ГРУ Владимира Свиридова и Альберта Чекменева, старших лейтенантов ГРУ Алексея Виноградова, Афанасия Фокина и Руслана Окрошевского. Все – бывшие государственные киллеры спецотдела «Капелла». Впервые, наверное, Владимир понял, как чувствовали себя партизаны в Великую Отечественную в глубоком тылу у гитлеровцев…

Он помнит, как надолго получил почти физическое отвращение к женщинам – после того как воочию увидел белокурых прибалтийских снайперш-наемниц, которые, смеясь, стреляли по «яйцам русских щенков». Свиридов знал литовский язык и понял эту фразу, а один из его напарников, Леша Виноградов, вероятно, знал его еще лучше, потому что услышал что-то совершенно дикое, и дрогнула его ороговевшая от равнодушия к человеческой крови и чести душа.

Прибалтийки не успели даже пискнуть. И с тех пор он не мог до конца простить весь прекрасный пол за то, что среди них, женщин, встречаются вот такие.

Он никогда не забудет, что после того как все кончилось, они пробирались к своим – хотя было непонятно, кто в этой войне свой, а кто чужой. Их осталось четверо – Свиридов, Алик Чекменев, Виноградов и Афанасий Фокин. Они прошли через ад, а на выходе оттуда их встретил безусый русский солдат, который принял их за чеченцев и выстрелил из гранатомета.

Конечно, они могли не допустить этого, но даже их тренированное чувство самосохранения не подсказало, что смерть, так упорно обходившая их стороной, нежданно-негаданно выскользнула из рук неопытного русского мальчика, их брата по крови, который, быть может, впервые взял в руки оружие, чтобы эту кровь пролить.

Чекменева тогда разорвало в клочья, Виноградова тяжело ранило, а сам он, Владимир Свиридов, оказался в госпитале с черепно-мозговой травмой и частичной потерей памяти. Он выжил, но его поспешно комиссовали – то ли потому, что он в самом деле был больше непригоден к службе в элитных спецслужбах, то ли сочли его миссию выполненной и поспешили сплавить на «гражданку»…