По дороге с облаками - Нина Шевчук

семья, так сказать, — продолжал Лишаенко. — Вот моя жена, Алина.

Гена ткнул пальцем в сторону блондинки. Та выпрямилась и обворожительно ему улыбнулась.

— Двое спиногрызов у нас. Наследники.

— А что производит твой завод? — полюбопытствовала Катя.

— Эксклюзивный санитарный фарфор.

Трошина вдруг вспомнила, что папа Лишаенко когда-то был директором местного завода, производившего фарфоровые изделия. Видимо, именно это предприятие Леший «принял» у папы и государства в личное пользование.

— Эксклюзивный фарфор, это как? — осведомилась Лида.

— Это не «как». Это «для как»! — Юра покатился со смеху, а матроны снова удивились.

— Мы производим раковины, унитазы и биде высокого качества, — вдруг подала голос Алина. Женщина произнесла последние слова с чувством глубокого достоинства, будто гордилась каждым писсуаром, сошедшим с конвейера мужа.

— О, биде, — воскликнула Лида. — А как это по-русски?

Юра снова закатился, и теперь вместе с ним не выдержала и Катя. Иностранка часто заморгала густыми черными ресницами.

— Ну, Юрик, теперь твоя очередь рассказывать о своих успехах. Если таковые, конечно, имеются, — Леший, обидевшись, принял язвительный тон. — Чем по жизни занимаются наши бывшие отличники?

— Вряд ли это будет интересно бывшим троечникам, Гена.

Юра откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Волокна его свитера потерлись на локтях, и сквозь истончившуюся ткань просвечивала белая рубашка в синюю полоску. Пару лет назад Катя видела, как Юра грузит товар в супермаркете. Сейчас она чувствовала неловкость и едва уловимое отвращение от того, что ему придется произнести слово «грузчик» перед упитанной кучкой выходцев из высшего общества и их домохозяйками.

— Ну почему же, очень интересно, — настаивал Леший. Видимо, он тоже бывал в том супермаркете.

— Я работаю грузчиком в ночную смену. В дневную пишу.

— Ого. Так ты у нас Пушкин, значит.

Леший довольно потер ладони, будто Пушкиным называлось мясное блюдо в грибном соусе, которое он собирался съесть.

— Не совсем. Я только прозу пишу, — его скулы нервно покраснели.

— Юра, а твои работы публиковались? — вставила, наконец, Зяблик, выглянув из-за массивной груди одной из шатенок.

— Несколько рассказов и одна повесть. В местных журналах. У меня есть еще два романа, но издательства пока молчат.

— А зачем же ты пишешь, если это никому не надо? — не унимался Леший.

Катя подумала о том, что люди с возрастом не меняются. В школе Гена тоже был похож на глупого стаффордширского терьера. Уж если во что вцепится, то оторвать можно только пережав глотку.

— Это мне надо, — ответил Юра сдавленным голосом. — И другим еще будет надо. Не всегда же пища для ума будет цениться ниже, чем товары для жопы.

Блондинка раздраженно скомкала салфетку и встала из-за стола:

— Я выйду на минутку, Гена.

Шатенки последовали за подругой.

— Ты следи за языком, Юрик, — угрожающе повелел Леший. — Здесь дамы.

— Да пошел ты, Лишай!

Юра резко встал, с грохотом отодвинул стул и пошел к выходу.

Повисло тяжелое молчание. Только Толя и Коля продолжали синхронно стучать вилками, уплетая мясное ассорти и запивая его томатным соком. Катя искренне жалела, что согласилась прийти на злополучную встречу. Ради этого она отказалась от встречи с постоянным клиентом, пожилым одноногим адвокатом Игорем Сергеевичем. Адвокат редко, но стабильно пользовался ее услугами, щедро платил и был очень вежлив и обходителен. Перед встречей всегда покупал отличное шампанское и вкусный шоколад.

— А помните, как мы в восьмом классе воровали пончики в столовой? — взвизгнула вдруг Маруся, пытаясь исправить положение, и истерично засмеялась.

Толя и Коля отвлеклись от переработки съестного и захихикали. Пончики они явно не забыли.

За все время Виктор Железнов не проронил ни слова. Катя даже начала сомневаться, действительно ли сутулый чудак в цветном пиджаке — тот самый спортивный общительный красавец, в которого она когда-то влюбилась. Мужчина не ел ничего из принесенного официантами, хотя на вид все блюда выглядели весьма аппетитно и замечательно пахли. Он понемногу отпивал из коньячного бокала и очень внимательным, но, вместе с тем, равнодушным взглядом следил за каждым говорящим.

Трошина тоже почти ничего не ела. Платье сидело чересчур плотно в области живота, и, дай она волю своему аппетиту, то очень скоро стала бы походить не на скрипку, а на аккордеон или другой не особенно изящный инструмент. Может быть, даже не музыкальный, а столярный, например. Потому хмельная волна властно прокатилась по всему голодному телу, и мысли стали дерзкими. Нестерпимо хотелось выяснить отношения с каждым из собравшихся: сорвать с шеи Зяблик ужасные бусы, которые та продолжала теребить так, будто пыталась их сексуально удовлетворить; обозвать Лешего тупым бараном, а его вернувшуюся из туалета супругу — Парашей Ивановной (почему Ивановной, Трошина не знала); для свиты Лишаенко — Толи и Коли — сам собой просился банальный эпитет «два конца из ларца». Она прямо таки видела, как верные одинаковые толстячки выскакивают из бледно-голубого фарфорового сундука и дружно кричат: «Что, Гена-хозяин, надо?» Лиду она представляла лежащей на шезлонге в консервной банке с надписью «Килька британская». И уж сколько всего можно было сказать Железнову, убедись она, что это, действительно, он.

— Хотите посмотреть фотографии? Мы с Колином только вернулись из путешествия. Я принесла альбом, — предложила Лида.

— Супер! Супер! Конечно, показывай, — Зяблик захлопала в ладоши, и альбом пошел по рукам.

На первом снимке Лида в красивом сарафане и широкополой соломенной шляпе махала с палубы белой яхты. Катя ткнула пальцем в снимок и громко спросила:

— А шезлонг на ней имеется?

— Ну конечно, — гордо подтвердила Лида. Трошина глупо захихикала, но осеклась, встретив непонимающие взгляды. «Мне б такую консервную банку», — подумала она с досадой.

Из сотен Лидиных фотографий можно было смело составить наглядные пособия для полного школьного курса географии. Париж, Рим, Лас-Вегас, Рио, Веллингтон, Токио и многие другие места приветствовали одноклассников из-за изящной спины и приятно округлых бедер простой русской девушки. Недаром с самого окончания школы Лида регистрировалась во всех городских брачных агентствах, посещала разнообразные сайты и тратила последние деньги на фотосессии. Поиск и попытки продолжались более десяти лет, но результат превзошел все ожидания.

— Лида, а вы были в Египте? — вдруг подала голос одна из шатенок, жена Толи-Коли.

— Нет. Египет — это как-то банально. Туда ездят те, у кого не хватает на нормальный отдых, — ответила Лида.

Жены скорчили обиженную гримасу, из чего Катя заключила, что в Египте они бывают регулярно. Или же все трое — ярые патриотки страны усопших фараонов.

— На Новый год мы опять поедем в Новую Зеландию. Ну, это откуда хоббиты и эльфы, знаете?

— А в старой Зеландии вы бывали? — спросила Трошина.

— Нет, — Лида задумалась. — Кажется, нет. А где