Песнь ветра и тьмы - Анна Змеевская

«Нашли семью. Сиреневый переулок. Соседей обойдем сами, продолжайте искать улики», — быстро передала Астрид Талле и Норе.

Кое-как успокоив несчастную семью (Олафу пришлось потратить уйму зелий и изрядную часть резерва), Астрид попыталась задать несколько вопросов. Ценного ничего не услышала — Фендал, Лианна и Андрэ весь день провели на городской ярмарке, вернулись домой три часа назад и сразу после ужина легли спать. Двери и окна были заперты, никакого постороннего шума не было.

Осмотр комнаты мальчика ничего не дал — никаких следов на полу, подоконнике и постели не наблюдалось. Похититель даже закрыл за собой окно, чтобы сквозняк не разбудил взрослых. Астрид почувствовала слабый отголосок незнакомой магии, но к боевой она не имела отношения. Оставалось надеяться только на Таллу.

Газон под окном оказался примят, будто кто-то спрыгнул с крыши, оставив след мягких подошв без какого-либо рисунка. Любимая обувь воров и ассасинов. Следы вели до самой дорожки между клумбами, чуть более четкие — судя по всему, похититель нес ребенка на руках.

Чтобы добиться хоть каких-то свидетельских показаний, пришлось обойти ещё с десяток домов. Их жильцы визитом полицейских посреди ночи проникались не сразу: сначала посылали «двинутых идиотов», желали глянуть на часы и проверить зрение. И только заслышав, что пропал сын их соседей, менялись в лице, изо всех сил стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Многие вполне предсказуемо никого не видели — ни ребенка, ни подозрительных личностей, и вообще понятия не имели, кто живет по соседству. Показания остальных расходились кардинально. Одной девушке показалось, будто она видела мальчика в компании женщины, но утверждать, что та не была его матерью, она не могла — переехала недавно и соседей по улице не знала. Ее соседка была уверена, что видела ребенка с прилично одетым мужчиной, похожим на доктора. Семейная пара из дома напротив в один голос твердила, что мужчина и вовсе был полицейским.

Все сходились только в одном — во времени. Согласно показаниям, мальчика и его спутника видели незадолго до того, как Астрид свалилась в обморок под очередным деревом.

Захотелось выругаться — громко и нецензурно.

— Что скажешь? — мрачно поинтересовался Коррин, когда они вышли из очередного дома.

— Скажу, что здесь творится какая-то невероятная хрень, — она пнула камешек, попавший под ногу. — Ладно, ждем наших.

Первыми вернулись Нора, Рамона и Ленард — без особых результатов. Ну, хотя бы трупов не нашли. Рамона молчала, нервно дергая за перевязь меча, и покусывала губы — Астрид догадывалась, что той очень хочется съязвить и полить её очередной порции грязи, да только ситуация не располагает.

«Объявить меня сумасшедшей не получилось, вот и злится», — отметила про себя Астрид и премило улыбнулась ей. Рамону ожидаемо передернуло.

А вот Талла, присоединившаяся ещё через полчаса, после просмотра показаний свидетелей выдала кое-что интересное:

— По всему выходит, что во всех воспоминаниях место одно, время одно, мальчишка один, а сопровождающие — разные. И я ума не приложу, как это было проделано…

— Да что значит «как»? Есть же такие артефакты, я слышала! — влезла Рамона и тут же удостоилась холодного взгляда от менталистки — попытка сумничать не была засчитана.

— «Хамелеона» делают три разных магистра — артефактор, заклинатель, а потом и ментал. Артефакт чудовищно сложен в изготовлении и, следовательно, стоит дороже, чем все твои органы на черном рынке.

— Ну и чего? Наскребли значит!

— Того! Наскребла бы тебе Пресветлая мозгов чуть побольше! — огрызнулась Талла, нервно потирая переносицу. — Может, каждый будет делать свою работу, дорогуша? Специально для тебя поясняю: в побрякушке запирают мощную динамическую иллюзию, след остался бы такой, что ни с чем не перепутаешь. А так, — она пожала плечами, — след есть, но совсем слабенький. Думаю, это от чар принуждения, ребенку же много не надо.

— И отследить вы их не можете? — поинтересовался Олаф.

— Нет, милашка, уж прости. Чары не уникальные, простенькие. При желании любой может овладеть. Ладно, кэп, — Талла поднялась со скамейки, — что дальше?

— Постараемся узнать, с помощью чего можно провернуть такую масштабную иллюзию, — Астрид поднялась тоже — болтать посреди улицы о расследовании не стоит. — На сегодня все свободны. Постарайтесь отдохнуть — завтра нас всех ждет много писанины.

«А меня — очередной премилый разговор с коммандером».

Не сказать, чтобы подобное времяпрепровождение её радовало.

— Домой? — провожая тоскливым взглядом удаляющуюся спину Коррина, уточнил Олаф.

— Нет, по кабакам. После очередного похищения самое оно, — сообщила Астрид и хмыкнула, глядя на ошеломленное (и возмущенное таким хладнокровием) лицо приятеля. — Домой, есть баранью ногу и отсыпаться. Не время мед распивать.

Квартира встретила духотой, разбросанными по полу вещами, вдоволь обсыпанными кошачьей шерстью (нельзя просто так взять и не устроить пушистые задницы на черных брюках). А еще почему-то запахом апельсинов, хотя Астрид точно помнила — ничего такого в её доме не водится. Дороговато для капитана полиции, если не в сезон.

Ароматные фрукты нашлись на столе — ярко-оранжевые, огромные, любовно уложенные в корзиночку и пахнущие так сладко, что хотелось съесть их прямо с кожурой, не особо интересуясь происхождением. Апельсины для солхельмца — невиданная роскошь, а для Астрид — объект обожания, сравнимый разве что с любовью к еде вообще.

Помимо апельсинов в корзиночке нашлась и записка.

«Ободрал зачарованное деревце в саду глубокоуважаемого Абдулфарида-паши. (Да, я плохой мальчик, накажи меня.)

Итак, твой суточный план: апельсины съесть, зелья выпить, проспаться как следует и никуда не лезть.

Специально для слабоумных-и-отважных я повторяю вдумчиво и с расстановкой: никуда — не — лезть. А кто не послушается, тот не пойдет играть с крыской! Да, это шантаж. Мне так стыдно! (Нет.)»

Внизу вместо подписи была нацарапана кошачья морда — схематично-круглая и лупоглазая, как обычно дети рисуют. Морда глазела весьма недовольно и как бы намекала, что один хвостатый шантажист в своих угрозах весьма серьезно настроен.

Послание умилило, хотя стоило бы разозлиться — вот ещё, слушаться всяких наглецов. Но апельсины выглядели уж больно вкусными, зелья ей действительно не помешают, а проспаться и как минимум полдня не искать на свою задницу приключений она собиралась и без всяких подсказок.

Перечитав записку, Астрид громко фыркнула — не каждый день ассасины через окно подбрасывают апельсины с зельями и неоднозначными посланиями.

«Покатилась по наклонной!» — прозвучало в голове голосом бывшего благоверного.

— Зато апельсины вкусные таскает, а не всякие дурацкие побрякушки, — сообщила она невидимому мужу. И крикнула, чтобы наверняка услышали в соседней комнате: — Олаф, тащись сюда! Нам деликатесов прислали!