Облава на волка - Михаил Серегин

Как был – в трусах, с мобильным телефоном в руке, он рванулся в другую комнату, где спали Петя Злой и Филин. «Братки» вечером сняли одну шмару на двоих и веселились вплоть до прихода Семена со встречи. Веселились они и потом и улеглись только пару часов спустя.

«Ничего, – мелькнуло в голове у Семена, – сам тачку поведу – документы у меня есть, так что все ништяк будет. А ребята на подхвате – в деле очухаются… Эх, жалко, что из-за блядской конспирации остальные мои ребята остались на других квартирах. Позвонить-то им, конечно, можно, но пока они поймут, что к чему, пока соберутся на нужном месте, да пока Капитон и им тачки пригонит вместо тех, которые теперь в гаражах стоят, время пройдет. А времени терять ни в коем случае нельзя…»

Ногой он распахнул дверь и, нашарив на стене выключатель, включил свет. Из-под ног его, когда он влетел в комнату, катнулась пустая водочная бутылка.

– Подъем!!! – заорал Семен.

Тут же, ослепленная светом и оглушенная зычным ревом Семена, вскочила, как испуганный ночной таракан, черноволосая и низкорослая девица. Завизжав, она выбежала в прихожую – в ванной, кажется, была ее одежда. Семен еще влепил девице пинка – для скорости. Филин и Петя Злой подняли стриженые головы и, щурясь от яркого электрического света, уставились на своего главного.

– Чего такое? – сипло осведомился Филин. – Почему тревога?

– Сколько времени? – кашляя, спросил Петя Злой.

– Времени вообще нет! – рявкнул Семен. – Быстро одевайтесь и на выход!

– А в чем дело?

– Быстро! Через час с небольшим Лилька в городе будет – надо успеть ее перехватить! Понятно? Мне только что звонили!..

Поняв, что никакие пререкания не помогут, Петя Злой и Филин попрыгали со своих кроватей и быстро начали одеваться. Пете Злому мешала забинтованная рука, и он вполголоса матерился, терзая одежду так, что она трещала по швам.

Семен двинулся в свою комнату – собираться к выезду, по пути вытурив из квартиры перепуганную и полуодетую шмару.

Через десять минут за окнами послышалось рычание автомобильного двигателя.

– Пора, – понял Семен.

Он передернул затвор своего пистолета, спрятал его в кобуру и вышел в прихожую, где его уже ждали готовые к выходу Петя Злой и Филин.

* * *

Через несколько минут они уже катили по указанному Капитоном маршруту.

– «Стволы» наготове держать всем, – приказал Семен, когда они подъезжали к выезду из города, – но зря не светить. Помните, как Сивый всех нас подставил…

– Ага, – сказал Петя Злой.

Джип подкатил к КП ГИБДД.

– Пойду отмечаться, – сказал Семен, вылезая из машины, – а вы держите за меня пальцы. Эх, сука, дождь-то какой… Документы в порядке, но все-таки наследили мы в этой области здорово… Кто этих мусоров знает…

Он не договорил.

А Филин, посмотрев ему вслед, сказал:

– Не боись. Прорвемся.

* * *

Серая «Нива», в которой находились Николай Щукин и Лиля, стремительно приближалась к черте города Санкт-Петербурга. Дорога была из рук вон плохая, поэтому Щукин во все глаза смотрел через лобовое стекло на постоянно меняющийся участок разбитого асфальта, освещенный фарами.

Дождь лупил по лобовому стеклу автомобиля так, что становилось страшно – а вдруг стекло разлетится вдребезги?

Щукину несколько раз приходилось резко притормаживать и объезжать опасные глубокие рытвины, залитые черной пузырящейся от дождя водой, несколько раз на вздыбленных кусках асфальта автомобиль подлетал так, что, приземляясь, сотрясался до последнего винтика, несколько раз Щукин до хруста сжимал зубы и выкручивал руль, чтобы вписаться в невесть откуда вылетевший поворот. Николай посматривал на Лилю – она так и сидела рядом с ним, запрокинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза. Только однажды она вздрогнула и посмотрела через лобовое стекло – когда «Ниву» на очередной рытвине подбросило так высоко, что Щукин уже не уверен был, приземлится ли автомобиль на свои четыре колеса или на крышу?

Тем не менее они с порядочной скоростью двигались вперед. Рассвет уже занимался, разбавляя черноту ночи синевато-фиолетовой дымкой, и Николай знал, что ему непременно надо поспеть к тому удачному часу, когда готовящиеся к пересменке менты не так усердно блюдут свою службу.

«Чертов Ляжечка, – сцепив зубы, думал Щукин, – сам остался в тепле и с водкой, а я трясусь на этой блядской дороге… Надо спешить, но если буду гнать так дальше, то наверняка перевернусь на каком-нибудь крутом повороте или в очередной колдоебине лишусь всех четырех колес…»

Так думал Щукин, но случилось другое. Через пару километров яркий свет фар «Нивы» выхватил из грохочущей темноты огромное бревно, лежащее посреди дороги. Николай едва успел нажать ногой на тормоз и выкрутить руль вправо – туда, где, обещая сравнительно щадящее столкновение, среди толстых сосновых стволов белела чахлая березка.

Впрочем, до столкновения с березкой дело не дошло.

Автомобиль, которым управлял Щукин, остановился раньше.

– Хорошие тормоза, – шумно выдохнув, проговорил Щукин и повернулся к Лиле.

Она открыла глаза, выпрямилась и тупо смотрела сквозь лобовое стекло, видя, казалось бы, то, чего никто, кроме нее, видеть не мог.

Николай помотал головой. Несколько мгновений он сидел совсем неподвижно, потом осторожно перевел дыхание, посмотрел на громоздящееся в темноте бревно и понял, что вопреки всему остался жив.

Тогда он выбрался из автомобиля и на дрожащих от напряжения и мгновенного испуга, подгибающихся ногах подошел к бревну.

– Ничего себе бревнышко, – прошептал Николай, – беда, если бы я в него вклепался… Кирдык, как говорится. Еще бы немного, и…

Он обернулся на зубастые зигзагообразные следы своих шин, видные в свете фар, и вздрогнул.

– Еще бы немного… – снова начал он и не договорил.

Осознание того, что он только что едва не погиб, но все-таки теперь живой и даже машина его не получила каких-либо повреждений, медленно наполняло Щукина щекочущей радостью. Достав из кармана пачку сигарет, он прикурил дрожащими руками, выдохнул струю белесого дыма и рассмеялся. Дождь стучал по его плечам и неприкрытой голове, но и это не вызывало отрицательных эмоций, а, напротив, говорило Николаю, что он жив и может чувствовать дождь, ветер, видеть темноту и все, что в этой темноте творится.

Кстати…

Вздрогнув от непонятного предчувствия, Щукин обернулся.

Потом махнул рукой.

Он прошелся вокруг машины, чтобы почувствовать кровь и жизненную силу в чудом избежавших смерти ногах, вдыхал глубоко в едва не расплющенную о руль грудь холодный воздух и табачный дым, несколько раз взмахнул чуть не погибшими руками.