Очень холодно - Борис Руденко

Вожак сказал: «Убить!»

И первым бросился на парламентёров, занеся для удара смертоносный подарок.

Лафрак легко уклонился, выкрутил руку нападавшему, вырвал меч и ударил вожака рукояткой в висок. Тот начал грузно оседать на землю, а Лафрак уже вращал мечом, отбивая удары телохранителей. Рядом с ним сражался Андо, превратившийся в вихрь. Не желая того, вожак совершил ошибку. Если бы он приказал просто схватить переговорщиков, если бы девять трагглов, вес каждого из которых был равен весу Лафрака, навалились на них разом, люди бы не устояли и оказались побеждёнными. Но трагглы намеревались окончить дело с помощью своего оружия, в ограниченном пространстве хижины они мешали друг другу, и потому их шансы на победу были невелики. Уже в следующих миг Андо сумел выхватить парализатор и шестеро из восьми (двоих загораживал Лафрак) повалились на пол, как срубленные деревяшки. А за ними – едва Лафрак отпрыгнул в сторону – и двое остальных.

Андо и Лафрак взглянули друг на друга.

– Что будем делать? – озвучил общий вопрос Андо.

Лафрак осторожно раздвинул ветви, заменявшие дверь, и выглянул наружу. Несмотря на хлипкость стен хижины, звуки происшедшего в ней никого не потревожили: всё произошло слишком быстро. Однако, возможно, ещё и потому, что грохот у причала, не прекращавшийся с начала их встречи, заглушал всё прочее.

– Они там разбивают наш скаттер, – озадаченно сообщил Лафрак.

* * *

Бертон торопил плотников. Чтобы залатать и укрепить большой плот, сделав его пригодным к экспедиции на другой остров, их старшина Фарко попросил два дня. Бертон приказал справиться за сутки. Беглецов нужно было догнать, схватить и наказать. Если этого не сделать именно сейчас, установившийся на Земле порядок серьёзно поколеблется. В последнее время слишком уж много появилось сомневающихся. Пока ещё они предпочитали шептаться по углам, не высказываясь открыто, как смутьян Гай, но Бертон знал их всех наперечёт. И кузнеца Тиласа, и того же Фарко и даже собственного племянника Кенвика, который лежал сейчас в своём доме с дыркой в животе.

Очень удачно, что Кенвик и Гай схлестнулись. Кенвик не желал изменения законов Земли. Он претендовал на нечто большее – власть в посёлке. Он считал себя сильным и умным. Но его силы и ума не хватило даже на то, чтобы избежать удара клинка мальчишки Гая. Теперь Кенвик не скоро оправится, а выздоровев, сделается намного тише. Но во имя сохранения этих законов Гай должен быть пойман и наказан.

Бертон не сомневался, что беглецы никуда не денутся. Если они до сих пор ещё не погибли, вряд ли они отважатся пуститься в дальнейшее плавание на утлом челноке, а соорудить надёжный плот у них не хватит ни времени, ни сил. Да когда бы они и попробовали, большой плот Земли, направляемый усилиями десятков гребцов, легко их настигнет. Другой остров действительно постепенно приближался к Земле, и, если подталкивающие его медленные и переменчивые течения болота не сменят направление, может быть, удастся удержать его здесь, увеличив территорию Земли сразу вдвое. Случись такое – можно было бы отменить ограничения на умножение семейств, сразу же лишив многих недовольных главного повода для недовольства. Но вначале следует изловить и примерно наказать беглецов. Каждого в меру совершённых им проступков.

С этими мыслями Бертон шёл по поселку, когда к нему подбежал Фарко и с молящими интонациями принялся объяснять, что выполнить всю работу за сутки они никак не сумеют, потому что за это время не успеет застыть скрепляющий доски и брёвна млечный камышовый сок.

Бертон не обрушился на него с проклятьями и обещанием кары, чего Фарко здорово опасался. Он лишь хмуро выслушал и просто велел поторопиться, поэтому Фарко удалился почти счастливым. Бертон тоже был доволен реакцией старшины плотников. Власть его на Земле пока что оставалась незыблемой. Поэтому он решил не огорчаться тому, что беглецов поймают немного позже, чем он вначале рассчитывал…

* * *

Лягушек на острове не было. Никем не тронутая трава выше человеческого роста вперемежку с кустарником начиналась сразу от берега. Гай рассекал ударами ножа её мясистые стебли, прокладывая тропу к центру острова, но, когда увидел справа просвет в зелёной стене, повернул туда. Он сделал ещё несколько взмахов ножом и очутился на краю круглой ямы, на дне которой вяло шевелилась живая плоть. Шагавшая за Гаем Рива ткнулась ему в спину, и Гай взмахнул руками, удерживая равновесие, чтобы не свалиться вниз.

– Ой! – сказала Рива. – Лизуны.

Копошившиеся в яме толстые плоские существа длиной в руку почуяли тепло пришельцев и поползли вверх, слепо поводя безглазыми мордами. Гай присел, выставил руку. Передний лизун ткнулся в ладонь мокрым носом, начал было присасываться, но тут же разочарованно отвалился. Люди его не интересовали – лизуны в этом выводке были уже почти взрослыми. Через несколько дней они пророют ход сквозь толщу острова и отправятся искать хозяев и кормильцев – придонников или крупных рогачек. Присосавшись к их телам, лизуны будут путешествовать, пока не настанет время спаривания и кладки яиц. Но пока что они были здесь, что весьма порадовало Гая и его спутников. На острове Гая они не водились и поймать их считалось настоящеё удачей, потому что нежное мясо лизунов было очень вкусным. Его сушили и вялили впрок, но лучше всего было есть его свежим и сырым.

Они продолжили путь, и через некоторое время Гай почувствовал, что начался небольшой подъём, что укрепило его надежду на успех, ибо деревья растут только на старых островах, накопивших достаточно почвы. А ещё через несколько десятков шагов травяные заросли закончились, и они вступили в рощу. Это была замечательная роща – почти такая же большая, как на их родном острове, со старыми деревьями и – самое главное! – с молодыми, пригодными для изготовления лодки. Ровные, чуть сужающиеся кверху стволы высотой не менее пятнадцати шагов и толщиной в два мужских обхвата.

– Я же говорил! – радостно закричал Гай, не желая сдерживаться. – Я знал, что здесь есть деревья! У нас будет лодка!

Возбуждение прогнало усталость от проделанного пути. Сбросив поклажу и вооружившись, женщины отправились к яме лизунов заготавливать мясо, а Гай и Эдвар взялись за изготовление судна.

У каждого из них была пила. Хорошо, что Эдвар взял пилу, готовясь к побегу. Гай не успел его предупредить, но Эдвар взял. В общем, тут удивительного не было. Нож и пила – без них прожить непросто. И теперь они пилили вдвоём. Молодые деревья нужно обрабатывать очень быстро, потому что лишённая питания кора твердеет за считанные часы.

Дерево протяжно скрипнуло перед тем, как умереть, и упало на мягкую почву. Эдвар принялся отсекать гибкие тонкие ветви, а Гай вонзил в дерево нож почти до рукояти и осторожно нажал, вспарывая тонкую кору по длине ствола. Пока ещё она поддавалась легко, раскрываясь в обе стороны, обнажая мягкие, почти воздушные волокна сердцевины. В отличие от коры, молодая сердцевина, высыхая, становится ещё мягче и воздушней, и если бы Гай и его спутники намеревались остаться на острове, то использовали бы её для изготовления постелей или утепления жилища. Сейчас прежде всего следовало заняться иным. Гай сделал ещё один длинный надрез на конце поваленного ствола, и вдвоем с Эдваром они надвинули податливую пока ещё кору внахлёст по разрезу, формируя нос лодки, и закрепили её прочной повязкой из ветвей. Потом перешли к вершине и сделали здесь то же самое. Теперь оставалось лишь промазать щели вязким камышовым соком и ждать, пока кора затвердеет в заданных ей формах. А тем временем без спешки очистить ствол от внутренних волокон. Этим они и занимались, когда вдруг ощутили, как почва содрогнулась, и услышали низкий, могучий звук.