Люди, которые играют в игры - Эрик Берн

Сценарный аппарат неудачника состоит из предписаний,провокаций и «проклятия». Эти элементы надежно запечатлеваются в сознанииребенка уже к шестилетнему возрасту. Для сопротивления ребенок наделен«демоном», а иногда «расколдовывателем». Позже он начинаем восприниматьлозунги, составляющие антисценарий. Все это время он усваивает поведенческиеобразцы, которые одновременно служат и сценарию и антисценарию. У победителятот же самый аппарат, но он «запрограммирован» более адаптивно и обычно болееавтономен, поскольку пользуется многими разрешениями. Но у всех людей втайниках сознания копошится «демон», внезапно приносящий человеку то радость,то горе.

Сценарные «орудия» — это те параметры или тот предел,которые ставят человеку границы в том или ином его деле. А модели поведения,которые он черпает из опыта родителей, в том числе родительских игр, дают емувозможность структурировать свое время, свои действия. Следовательно, сценарийв целом — это план, ограничивающий и структурирующий человеческую жизнь.

Возраст от шести до десяти лет в психоанализе называетсялатентным периодом. В это время ребенок старается увидеть, скорее узнать какможно больше обо всем мире. В эту пору у него имеется лишь смутноепредставление о своих целях в жизни.

Большинство детей начинают свою сознательную жизнь с желанияжить вечно и всегда любить своих близких. Но многие обстоятельства жизни черезпять-шесть лет могут заставить ребенка взглянуть на эти проблемы иначе. И онможет решить (что понятно из-за ограниченности его опыта) умереть молодым илиникогда никого больше не любить. С помощью родителей и всей окружающей егосреды он узнает, что жизнь и любовь со всеми их опасностями все же достойнывнимания. Постепенно он узнает мир и, оглядываясь вокруг, мысленно спрашиваетсебя: «Что может произойти со мной в этом громадном мире?» Он находится впостоянном поиске сюжета, к которому подошло бы его сценарное оборудование, атакже героя, который указал бы ему надлежащую дорогу.

Сюжеты и герои живут в сказках и историях, содержащихся вкнигах, которые он читал сам, которые читали или рассказывали ему люди,пользующиеся его доверием, — мама, папа, бабушка, дедушка, приятели илидетсадовский воспитатель, прошедший соответствующую педагогическую подготовку.Процесс рассказывания сказок — сам по себе более реален и более захватывающий,чем уже рассказанная сказка. Что происходит между ребенком и матерью послесказанных ею слов: «А когда почистишь зубы, я расскажу тебе сказку» — имоментом, когда, закончив сказку и улыбнувшись со словами: «Ну, вот и все...»,она плотно подтыкает под него одеяло? Каков его последний вопрос и как онаподоткнет одеяло после каждой рассказанной сказки? В эти моменты жизненный планобретает плоть, тогда как рассказанная сказка или прочитанная история дает ему«скелет». В него входят как части «скелета»:

1) герой, на которого ребенок хочет быть похожим; 2) злодей,который может стать примером, если ребенок подыщет ему соответствующееоправдание; 3) тип человека, воплощающий в себе образец, которому он хочетследовать; 4) сюжет — модель событии, дающая возможность переключения с однойфигуры на другую; 5) перечень персонажей, мотивирующих переключение; 6) наборэтических стандартов, предписывающих, когда надо сердиться, когда обижаться,когда чувствовать себя виноватым, ощущать свою правоту или торжествовать. Еслипомогут внешние обстоятельства, то жизненный путь человека можетсоответствовать плану жизни, сложившемуся на этой основе. Поэтомупсихотерапевту очень важно знать любимую сказку или историю из далекого детствапациента, ибо она может составлять сюжет его сценария со всеми недостижимыми иллюзиямии будто бы неизбежными трагедиями этого человека.

В возрасте примерно до десяти лет у ребенка формируетсяэмоция, которая будет преобладать в его жизни. Причем предварительно он как бы«экспериментирует», поочередно испытывая чувства злости, вины, обиды, испуга,недоумения, радости, торжества и т.д. На что-то в семье совсем не обращаетсявнимание, что-то с негодованием отвергается, но что-то из этого «набора»«работает» и приносит свои результаты. Излюбленное чувство становится чем-товроде условного рефлекса, который также может сохраниться на всю жизнь.

Поясним дело, прибегнув к теории, рассматривающейвозникновение чувств по аналогии с выигрышем в рулетку. Представим себе поселокиз 36 домов, выстроившихся по кругу у центральной площади, и представим себе,как где-то, где рождаются дети, собирается родиться ребенок.

Большой Компьютер, ответственный за эти дела, раскручиваетколесо рулетки, шарик падает на цифру 17. Большой компьютер возглашает:«Следующий ребенок идет в дом N 17». Колесо крутится снова, выпадает поочередно23, 11, 26, 35, 31, и следующие пятеро детей идут в дома под этими номерами.Через десять лет дети научились реагировать каждый своим собственным образом.Тот, кто из дома 17, говорит: «В нашей семье, когда назревает ссора, мызлимся». Тот, кто из дома 23, сообщает: «Когда назревает ссора, мы чувствуемсебя оскорбленными». Дети из домов 26, 11 и 35 вместе со всеми их семьямичувствуют вину, испуг или недоумение. Тот же, кто попал в дом 31, говорит: «Амы, когда возникает ссора, стараемся выяснить, в чем дело». Похоже, что номера17, 23, 11, 26 и 35 станут неудачниками, а номер 31 скорее всего, победителем.Но, предположим, Большой Компьютер раскрутил рулетку и выпали другие номера,или те же, но в другом порядке. Ребенок А вместо дома 17 попал в дом 11 и сталпугаться вместо того, чтобы сердиться, а В из дома 23 поменялся местами с F издома 31. Тогда не В будет неудачником, а F победителем, а наоборот.

Если отвлечься от сомнительной мысли о влиянии генов — будтоизлюбленные чувства усваиваются генетически — то можно представить, чтопациент, привыкший, например, считать себя виноватым, мог бы, воспитываясь вдругой семье, быть из-за той же причины злым. А ведь каждый человек чаще всегосчитает свое излюбленное чувство естественным или даже неизбежным в той илииной ситуации. В этом заключается одна из причин, вызывающих необходимость вработе психотерапевтических групп. Если через двадцать лет те же шестеровстретятся в такой группе, и «ребенок» А, рассказав о своей неудаче, закончитсловами: «Я, естественно, разозлился», — ребенок В скажет: «Я быпочувствовал себя оскорбленным», С добавит: «Я бы считал себя виноватым», Dиспугался бы, Е — испытал недоумение. А «ребенок» F (который, наверное, станетк этому времени психотерапевтом) скажет: «А я бы выяснил, как можно поправитьдело». Который из них прав? Каждый непоколебимо убежден в естественности своейреакции. Правда же в том, что ни одна из них не естественна; каждая усваиваетсяили, точнее, избирается в раннем возрасте.