Лишние детали - Мерси Шелли

Уже после первой дюжины ступеней Омар понял, что восхождение будет непростым. Он вообще никогда не ходил по лестницам больше трех пролетов. Вдобавок здешние ступени были завалены всякими вещами, как будто в этом отеле проходил международный съезд самых рассеянных туристов. Разноцветная пляжная одежда и строгие офисные принадлежности, посуда, детские мямли и персональные экзоты для пожилых, раскрытые и закрытые чемоданы – вся эта свалка так и норовила повиснуть на ногах, затрудняя подъем.

Ада старалась не отставать от отца, но брошенные вещи действовали и на нее, хотя совсем иначе. Они как-то резко обострили безлюдность, царившую кругом. Только на втором этаже она поняла, откуда возникает эта тихая печаль, что тянет остановиться около каждой безделушки под ногами. Это похоже на «Сад Саймона». Кладбище, куда мать часто брала ее с собой в детстве. Называлось это «съездим к бабушке». Именно там в гротах, беседках, просто на скамейках среди цветущих клумб точно так же лежали искины усопших – где-то книга, где-то мольберт, где-то модная сумочка или стильный галстук – точно их хозяева отошли на минутку, но вот-вот появятся. И они появлялись, стоило подойти ближе к могиле, но лишь как призраки-дублеры, говорящие облики, созданные персональными искинами, которые помнят о людях больше, чем они сами.

У бабушки голограммы не было, за нее разговаривал веер. Бабушкин склеп был стилизован под старинный фургон-гримерку пекинской оперы, красный веер из перьев лежал на туалетном столике под зеркалом, среди пудрениц и белил. В первый раз, когда маленькая Ада услышала голос бабушки, она подбежала поближе, чтобы понять, откуда идет голос – и увидела в зеркале себя. После этого она даже дома какое-то время называла «бабушкой» собственное отражение.

Вещи на лестнице отеля не говорили, и оттого здесь было неприятнее, чем на кладбище: за разбросанными предметами стояло нечто похуже, чем смерть. Под ногами хрустнула какая-то склянка, Ада вздрогнула и, словно еще не вернувшись из детства, почти инстинктивно потянулась и поймала за рукав отца, идущего впереди:

– Расскажи, с чего началось.

Этого отец не знал: первая атака случилась, когда они были в космосе. В тот день все корабли получили «синий код» и команду возвращения на Землю. Пассажирский, на котором летели Ада с наставницей, был посажен зараженным искином прямо в логово врага.

Отцу повезло больше. Его старый транспортник собирали параноидальные русские еще в те времена, когда их космическая программа состояла из бывших военных и на корабле сохранились некоторые «дедовские примочки», как называл их отец.

– Помнишь, я тебя наколол с таблицей для инопланетян?

Еще бы не помнить! Ей было лет десять, когда он повел ее на экскурсию по своему кораблю. Маленькая бумажная табличка была приклеена скотчем на одном из люков: буквы алфавита, разбитые на группы по шесть. Отец с серьезным лицом прогнал какую-то пургу о том, что по инструкции эту табличку надо показать инопланетянам, если они вдруг появятся на корабле – ну, чтобы быстрей научились читать. Вэри очень хохотала, когда Ада принесла ей снимок таблички и пересказала отцовскую байку.

– Неужели пришлось перестукиваться?

– Ага. Эта зараза заблокировала всю команду по разным отсекам. А в рубке только пара салаг на вахте, они вообще всю жизнь на автоматике. Ничего, прорвались.

О том, как удалось вырубить свихнувшийся искин и вручную посадить корабль где-то в Сибири, отец вещал с такой удалью, что, казалось, сейчас последует столь же простое объяснение всего остального. Но нет, дальше история становилась только загадочней.

Рядом с местом посадки обнаружилось крупное поселение сектантов, отказавшихся от достижений прогресса в ожидании Конца Света. Это дало некоторый выигрыш времени: ни искинов, ни нейрофонов у секты не было, зараза до них еще не дошла. Правда, узнав о том, что случилось с цивилами, значительная часть лесных отшельников превратились в мародеров. Здесь уже отцу пришлось использовать достижения цивилизации не лучшим образом: транспортные компании заботились о безопасности своих челноков, и кое-какое оружие на корабле имелось.

Отбиваться от зомби, которые пришли после, оказалось потрудней: твари действовали очень слаженно. Но в корабельной команде был смышленый электронщик, а второй, еще более толковый, неожиданно нашелся среди тех сектантов, что примкнули к космачам. После изучения пленных и убитых зомби они собрали пару микроволновых глушилок, которые вырубали атакующих пачками.

Понадобилось еще около трех месяцев, чтобы установить связь с другими центрами сопротивления. В основном они располагались под водой или под землей, где хорошо экранировался внешний радиосигнал, и это сдерживало врага: в автономном режиме зомби теряли слаженность.

Несколько групп людей держали оборону и на новых тихоокеанских континентах. Но найти мать Ады не удалось, сколько отец ни старался: она числилась среди без вести пропавших.

И даже теперь, спустя почти год, они не знали, кто их враг. Когда первые кибы со взбесившимися системами управления начали падать на транспортные узлы в крупных городах, журискины успели прокричать свою дежурную версию о религиозных маньяках-террористах. Но эти предположения снесло второй атакой – вместе с теми, кто их распространял. Враг занялся людьми. С одного зараженного нейрофона неизвестный вирус моментально разлетался по всем контактам. Зараза облетела Землю за восемь минут, миллионы людей услышали одну и ту же мелодию – и перестали быть людьми.

А потом пришел черед остальных, у кого не было имплантов и искинов, но были другие системы коммуникации. Людей заманивали те, кто еще вчера назывался другом или родственником. Это было настоящее оружие массового поражения. Даже эффективнее, чем…

– Атомная бомба, – подсказала Ада.

– Точно. – Отец обернулся, наклонился к перилам. – Эй, кавалер, ты где там?

Снизу раздалось бурчание Омара. Вскоре показался и он сам. Расплескивая молоко из открытой банки, преодолел очередной пролет и привалился к стене около Ады. Но она как будто не заметила его.

Она вспоминала, как Вэри навела ее на это сравнение. Обычный – для них – урок химии, который сразу перескочил на другой предмет. Что общего между атомной бомбой и приглашением в модный сетевой сервис? Ада даже удивилась, что аналогия так банальна. «Цепная реакция расщепления человеческих связей? Нет, это притянуто за уши…»

Такой ответ обидел наставницу, и социохимия взорвалась, осыпаясь фактами психоистории. За уши, говоришь? Как насчет того, что Ткань родилась в 1991 году в Европейской лаборатории физики элементарных частиц? А что первый сервер CERN заработал 6 августа – в день бомбардировки Хиросимы?

И вот уже в воздух над головой ученицы летят голограммки лиц. Круглый лысый коротышка, основатель первого популярного тампон-журнала об инфотехнологиях – в прошлом физик из Национальной лаборатории Лос-Аламоса, где делали «Манхеттенский проект». Бодрая старушка в скафандре, инвестор передовых сетевых проектов – дочь известного ядерщика из Принстона, проект «Орион»… И еще один снимок, и другой.