Рейтар - Андрей Круз

– Что дальше будет? – спросил я.

– Кто знает, кто знает, – ответил Арио не очень искренне. – Борхе Дурной теперь сможет претендовать на медный рудник как раз на границе Свирре, раньше его племянник наследовал место.

– Мальчишка же выжил?

– Выжил, верно, – кивнул Круглый. – Его их владетельное сиятельство Борхе взял уже под свою опеку. Вместе с имуществом, разумеется. Но я уверен, что радость от обладания этим имуществом не сможет заглушить скорби от утери родственника, пусть и не слишком любимого.

Говорил об этом Арио с каким-то даже благочестивым выражением лица, больше всего напоминая хорошо отобедавшего монаха из монастыря с не слишком крепким уставом.

– А рудники где? – спросил я.

– В том и трудность, что рудники в Свирре. Но у самой границы. Раньше с двух сторон были, но отсюда медь выбрали всю, а главные жилы идут дальше, в графство.

– Это откуда высокосвященный?

– Верно. А кому Свирре подати платит, говорить надо?

– Орбелю?

– Верно, – кивнул Арио. – С тех пор как граф Палло умер, а наследник женился на валашской княжне, да тоже как-то вдруг умер, там наместник валашский правит всем, Бегоц. Но такому счастью не все рады. Верхушка, к которой и высокосвященный принадлежит, за доходы свои боится, поэтому все терпит, а владетели поменьше, особенно те, кто к крови Палло относятся и кого Бегоц насухо выжимает, готовы на что угодно, чтобы из-под валашской руки выскользнуть.

– Но все же мы пока больше о Борхе Дурном и Вергене Диком заботимся, а не о княжестве Рисс? – уточнил я.

– Княжеству нужны союзники. А князю – помощники.

На этом он замолчал, а я дальше не спрашивал. Он сказал достаточно, а я достаточно понял.

Рейтары теснили толпу с площади, какой-то священник с разбитым лицом и кровью, пропитавшей всю бороду, стоял на храмовом крыльце, покачиваясь, а его с двух сторон поддерживали под руки городские стражники. Беспорядки закончились быстро, едва начавшись, но подумалось мне, что мы ночью стронули такой камешек, который увлечет за собой целую лавину.

Хорг Сухорукий был невысоким худощавым человеком, одетым скромно и добротно. Дорогим было лишь оружие на нем – длинный рейтарский револьвер, короткий револьвер и узкий кинжал в отделанных золотом ножнах. Внешности известный сотник был тоже неприметной – лысоватый, узколицый, с небольшими светлыми усами. Искалеченную свою руку он постоянно держал полусогнутой. Ладонь была затянута в черную кожаную перчатку, что делало ее больше похожей на протез. Ходил он быстро, движения были скупыми и точными, и вглядывался сотник в людей цепко, словно сразу до самой сущности через оболочку добраться желая.

Сейчас он собрал взводных в своей палатке и говорил нам, наконец, что же от нашего отряда потребуется.

Тут следует сказать, что наша сотня, собранная в воинском городке полков Вергена Дикого, покинула его почти сразу, по приказу все того же Круглого Арио, и маршем, в сопровождении небольшого обоза, пошла в сторону границы с графством Свирре. И всего в десяти верстах от нее мы расположились лагерем, в палатках, и только там состоялись окончательно как отряд. Похоже было, что Круглый Арио, «приказчик купца Зарама», старался нас как можно быстрее увести от остальной армии, словно скрыть стремился. Хотя, похоже, что именно это и было у него на уме.

Сотня собралась из четырех взводов, в основном не штатной численности, а чуть побольше, поэтому и сама могла именоваться «полуторасотней». Был взвод вольных, команду над которым принял я, а Ниган вступил в командование первым десятком. Было два взвода горцев, из разных племен, но, по крайней мере, не враждующих друг с другом, а то в горах отношения сложные, сторонний не сразу разберется. И еще был взвод из валашских дезертиров, бездомных и озлобленных, которых на родине могла ждать только виселица, да еще и в железном ошейнике, чтобы мучились дольше. Каждый из них давно прошел через вольные роты и был уже человеком без роду и племени, готовым хоть бы и с родным Валашем воевать.

Припасами, оружием, снаряжением, новыми палатками и пледами – всем нас снабдили щедро, не скупясь. Патронов было тоже множество, десятки залитых парафином бочонков, которые покоились на телегах. Расположившись лагерем, мы больше месяца организовывали службу, стреляли, тренировали строй, привыкали к новым для многих командам, в общем, превращали толпу наемников в отряд. Поскольку люди в большинстве были опытными, с этим справились хорошо.

Пришлось и новую тактику придумывать, все были привычны к разной, кто откуда пришел. У горцев она была как у вольных, поэтому ее и предпочли – в конной атаке обстрел противника из карабинов, потом из длинного револьвера, уже на скаку, для того чтобы строй его в смятение привести, а уж потом кто как – кто за второй револьвер, а кто и за шашку. К такой тактике склонились потому, что от щедрот Круглого Арио нашей сотне раздали рейтарские револьверы, длинные, тяжелые, под длинный сильный патрон, из каких стрелять можно было смело шагов на двести. А сблизи из них стреляли другими патронами, по пять тяжелых картечин в каждом, как из ружья. Эти револьверы Хорг приказал держать в кобуре у седла, чтобы в пешем бою не мешались, что и правильно в общем, лишний вес бойцу ни к чему.

Самым молодым в отряде был Бире Хорек – мальчишка лет семнадцати, сирота, выросший в Вольной роте. Отличался он тем, что мог совершенно бесшумно и незаметно проскользнуть мимо любого часового, умел пробраться и прокрасться, и Хорг сразу начал его выделять, назначив штатным разведчиком.

Молодым был еще один вольный, которого звали, как и моего погибшего вестового, Баратом. Он даже внешне на него чуть похож был, такой же худой, сильный, смуглый. Надо ли говорить, что я его к себе вестовым и взял. Остальные же люди были возраста скорее зрелого, что и хорошо для такого отряда.

Вольные все были из разных мест, разных городков, разных полков. Кто уцелел случайно во время устроенной валашцами бойни, кто просто в тот момент в отъезде был и под нее не попал, но общее горе и общая жажда мести объединила их всех в отряд, готовый на все. Люди во взводе даже разговаривали мало, словно чтобы не трогать свою боль и боль товарищей лишний раз, потому что начни любой разговор – все равно он сворачивал на семьи, родных, свою землю, а тут почти все одинокими стали.

Вчера с вечера в лагерь прискакали Злой и Тесак, сразу уединившись с Хоргом в его палатке, а сегодня с утра он созвал взводных. Похоже было, что мой напарник по ночному убийству привез приказ.

– Выступаем сегодня с вечера, – говорил Хорг, стоя у висящей на колышке карты. – Дойдем до ущелья реки Змеиной, где нас встретят люди Бри Блеклого, это местный владетель, нам союзник. Он же даст приют на своих землях, места там глухие, обнаружить нас не должны. Но все равно, скрытность соблюдать во всем, из лагеря даже не высовываться. Скоро будет дело.

– Какое? – спросил кто-то из взводных у меня за спиной.