Воровской орден - Виталий Аркадьевич Еремин

морально. Только на свой лад. Ничего нового, правда, не изобрели. Первой тюрьмой стала глубокая яма, заделанная сверху деревом. А первым узником стал брат князя Судислав, просидевший в яме 16 лет до смерти Ярослава да 5 лет после. Но, между прочим, то был не уголовный, а первый на Руси политический заключенный.

«Я ВСАЖУ В ТЕБЯ ВСЮ ОБОЙМУ»

Днем подполковник носит пистолет за поясом брюк. Ночью кладет его под подушку. Прежде чем открыть дверь квартиры, спрашивает, кто звонит. Разъезжая по городу, посматривает в боковое зеркальце. Раньше подполковник не очень разбирался в импортных автомобилях. Но жизнь заставила. Стал после работы рассматривать коллекцию внука — обертки жевательной резинки. И теперь хорошо знает, на каких моделях его «пасут».

Иномарки сменяют одна другую прямо под его окнами на втором этаже тюрьмы. Письменный стол подполковника стоит так, что слежка постоянно у него перед глазами. Он видит «смену караула», не видит только самих караульных. Все окна у автомашин — дымчатые.

Подполковник начинал с рядового надзирателя. Получил от тюремной братии кличку «Еврей». За то, что помнил каждую копейку, изъятую при водворении в камеру, а потом возвращал в виде коробки спичек или пачки махорки. Коллеги-надзиратели прозвали его за это «коммунистом».

Надзиратель закончил Высшую школу МВД. Но в партию его не пускали. И по служебной лестнице поднимали осторожно. Слишком щепетилен. Слишком самостоятелен в принятии решений. Слишком привык поступать так, как велят совесть и служебный долг. Но не все начальство смотрело на него такими глазами. Иначе не стал бы бывший надзиратель полгода назад начальником следственного изолятора.

Спустя месяц пришел он к своему (тоже недавно назначенному) шефу. «Дело терпит? Может, сначала пообедаем?» — спросил шеф. «Пожалуй, можно, — сказал подполковник. — Только боюсь, потом нам будет уже не до еды». «Ну, тогда выкладывай, с чем пришел», — сказал шеф. «Мой зам по режиму — пидор, вступал в гомосвязи с молодыми зэками в качестве бабы. Только что признался мне в этом».

Теперь я могу объяснить, почему не называю ни имени, ни фамилии подполковника. Тогда гомика вычислят в городе, морально пострадают родственники. Отказаться от этого эпизода? Тогда характер подполковника был бы неполным. Ведь на гомика в погонах, пристроившегося к «голодной» клиентуре, сигналы были и раньше. Но никто не захотел проверить. Боялись обидеть коллегу, бросить тень на учреждение, замарать честь мундира.

Эпизод интересен и тем, что у подполковника не было ни одного надежного свидетеля. Были только сильные, подсказанные интуицией подозрения. Непросто расколоть бывалого зэка. Куда труднее расколоть шкодливого мента. И все же ему удалось подвести зама к признанию.

А еще через месяц привезли в изолятор самого главного местного «авторитета». Был задержан во время крутой разборки с группировкой другого города. При захвате были ранены два сотрудника угрозыска, один скончался от ран. «Я тоже ранен», — сказал «авторитет» и показал следы дробинок. Подполковник смерил его взглядом с головы до ног, бывшего «качка»: «Подранок — и тот летает. А тебе — сидеть!» «Авторитет» стал налаживать нелегальные связи с волей. Подполковник рвал эти связи. Тогда-то и появились под окном иномарки.

«Напрасно я не уделял внимания тюрьме», — сказал «авторитет». И стал уделять, не дожидаясь, когда его оттуда вытащат несколько адвокатов. Стал сулить надзирателям, получающим 40-тысячный оклад, свое жалованье — в два-три раза больше. А в случае, если надежная связь с волей приведет к его освобождению, — автомобиль.

Подполковник знает, кто из сотрудников изолятора работает на «авторитета», но не может пока прижать к ногтю. Результат будет только один. Прикончат того, кто его информирует. Но надо же что-то делать. Единственное, что пока придумал подполковник, — объявил сотрудникам, что будет вручать предателям на утреннем построении эмблемы связистов.

Во время прошлогодних командировок совсем по другим, некриминальным темам я интересовался, сидят ли в местных изоляторах самые большие «авторитеты». Мне в ответ только плечами пожимали. И я не удивлялся. Это не только наше явление. На Западе самые крупные мафиози тоже не знают вкуса тюремной похлебки.

Но что-то сдвинулось в последний год. Кажется, научились находить такие зацепки, которые не позволяют выкручиваться, Научились не только сажать, но и удерживать в тюрьме, несмотря на все попытки адвокатов освободить своих клиентов под залог. Но при этом стали выясняться попазительные вещи. Свидания с «авторитетами» вдруг стали добиваться некоторые борцы с преступностью (и даже сотрудники Министерства безопасности), не имеющие никакого отношения к аресту. И потащились на свидания, будто сердобольные матери, с передачами. Ну что ж, и это неудивительно. На Западе мало какого крестного отца полиция не заприметила и не посадила на крючок, когда он был не самым влиятельным функционером мафии, а потом всячески способствовала его росту и возвышению, чтобы получать самую ценную информацию. Так, может, и у нас началось выращивание монстров?

Ничего подобного в том городе, где живет и работает подполковник, надеюсь, пока нет. Но я обязан предупредить: сегодня — нет, завтра — может быть. Точнее, обязательно, неизбежно будет. И не только в этом городе, а везде и всюду.

Потому что раньше быть преступником было стыдно. Знаться с ними — еще стыдней. А уж деньги от него брать — и подавно мерзко. Да и сколько дать он мог? Потому, быть может, и не очень знались. И почти совсем не брали. Но пришли иные времена: другие преступники, с другими деньгами, другое отношение к ним. Не такое брезгливое. Не такое бескомпромиссное. Раньше любой работник правоохраны ощущал моральное превосходство над жуликом. Сегодня крупный преступник оценивающе смотрит на опера (сыщика): за сколько же тебя можно купить? Если так не смотрит, считай, что он для него — мелкая сошка. Значит нашел подходы к вышестоящему начальству. Или надеется найти.

Чаще всего дело не только в деньгах, а в том, на чьей стороне ощущение своей силы. Один из замов подполковника, такой же крепкий для местной мафии орешек, уходя в отпуск, сдал на склад свою «пушку» и остался с баллончиком «черемухи». Представляете, у тех, кто ведет за ним охоту, кто держит его на мушке, целый арсенал, а у него — какая-то прыскалка. Но он и до отпуска, с пистолетом, не чувствовал себя уверенно. Не дай бог применить, не дай бог грохнуть ненароком, если вдруг надумают напасть, — прокуратура заклюет.

Спасибо фильму «Криминальные истории». Теперь мы знаем, как надо управляться с мафией. Редко где капитан Торелла появляется в одиночку, только кучей, только вчетвером-впятером, Только до зубов вооруженные. Не считают зазорным как следует встряхнуть бандюгу, за