Частная магическая практика. Сны и явь - Елена Малиновская

И он не остановился. Небо, я даже не предполагала, что способна испытать подобное! Кожу жгло огнем от ласк Вашария, его губы и пальцы медленно и вдумчиво исследовали каждый дюйм моего тела. Я уже ничего не соображала. Только одна мысль стучала в голове: лишь бы это никогда не заканчивалось!

Когда он одним рывком вошел в меня, я широко распахнула глаза. В мыслях слабой тенью мелькнуло сожаление о только что совершенном предательстве по отношению к Дольшеру. Но в следующую секунду Вашарий начал двигаться, ритмично вбивая меня в смятые, влажные от пота подушки и простыни. И все посторонние мысли окончательно покинули мой разум.

* * *

Я удобно устроила голову на плече Вашария и смотрела в потолок. Он тоже молчал, задумавшись о чем-то своем и свободной рукой легонько поглаживая мою обнаженную грудь. Я понимала, что надо что-то сказать, каким-то образом начать разговор, но язык словно прирос к нёбу. Меня терзали раскаяние и стыд. Как я могла так поступить с Дольшером? Помню, как мне было больно, когда я застала Марьяна в постели с лучшей подругой. Но в данной ситуации я поступила еще хуже: изменила жениху с его двоюродным братом! Наверное, даже Вашарий сейчас ненавидит меня, поняв, в какую подлую гадину имел несчастье влюбиться. Ведь в произошедшем моя вина определяющая. Эта я принялась играть в столь опасные игры, прекрасно зная, как он ко мне относится. Соблазнительница выискалась! Думала, что лишь подразню Вашария, а в итоге сама потеряла голову и всяческий стыд.

— О чем ты думаешь? — наконец поборов смущение, негромко спросила я, ожидая, что вместо ответа он встанет и примется одеваться. А затем, уже у порога, презрительно кинет, что я сполна отработала все денежные долги перед ним.

— Я размышляю о том, что надлежит сделать в моем доме хорошую звукоизоляцию, — проговорил он после томительной паузы.

— Что? — Я недоуменно нахмурилась и посмотрела на него. — При чем тут звукоизоляция?

— При том, что блокирующее заклинание каждый раз ставить энергозатрат но, а мои соседи уже достаточно пожилые и степенные люди. Не хочется волновать их твоими постоянными криками. — Вашарий улыбнулся и привлек меня ближе. Мурлыкнул на ухо: — Я и не предполагал, что в постели ты такая шумная.

Я вспыхнула от насмешки, прозвучавшей в его голосе. Ну вот, издеваться начал. Сам, между прочим, виноват: даже Дольшер никогда не доводил меня ласками до подобного состояния, когда возможно лишь стонать в голос, умоляя о продолжении.

Вашарий тихо рассмеялся, заметив мой румянец. Без особого труда опрокинул меня на спину, словно не заметив слабого сопротивления, и его руки вновь неторопливо отправились в упоительное путешествие по моему телу.

— Постой! — с трудом выдохнула я, понимая, что пройдет совсем немного времени — и меня опять надолго покинет возможность здраво рассуждать. — Подожди, Вашарий! Ведь мы поступаем неправильно!

— Почему это? — искренне возмутился он, даже не думая прекращать свои ласки, которые становились все более и более откровенными. — Киота, милая, надеюсь, ты не думаешь, что после всего произошедшего я позволю тебе вернуться к Дольшеру? Мы были не правы лишь в одном: сначала надлежало разорвать помолвку. Ну что ж, сделаешь это сегодня вечером. Моему кузену совершенно не обязательно знать, что именно послужило причиной твоего поспешного решения. Он, конечно, и сам догадается, но позже, когда получит приглашение на нашу свадьбу.

— На нашу свадьбу? — ошарашенно переспросила я. С определенными усилиями выбралась из объятий Вашария и заглянула в его смеющиеся глаза, гадая, не ослышалась ли.

— На нашу свадьбу, — повторил он. Поднял мою правую руку и осторожно снял кольцо с безымянного пальца. Крутанул его, разглядывая россыпь бриллиантов, складывающихся в фамильный герб рода Барайс в виде четырехлепестного листа клевера, после чего продолжил: — Ты сегодня же вернешь его Дольшеру. А после возвращения в Нерий примеришь другое кольцо. И уверяю тебя, оно ни в чем не будет уступать этому.

— Подожди! — взмолилась я, чувствуя, как тону в этом потоке информации. — Ты что, предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

— Конечно, Киота! — возмутился он моей недогадливостью. Помолчал немного и с неожиданным страхом поинтересовался: — А что, ты против?

— Ну я даже не знаю, — растерянно забормотала я. — Знаешь, вообще-то предложение принято делать несколько иначе. Прозвучало все так, будто ты меня просто информируешь.

— Я тебя действительно просто информирую. — Вашарий с иронией вздернул бровь и вернулся к прерванному разговором приятному занятию, небрежно заметив напоследок: — Киота, на этот раз я не отступлюсь. И не приму твоего отказа.

— Да неужели? — вредно осведомилась я, из последних сил сдерживая стон, так и рвущийся с губ. — И как ты меня заставишь согласиться, хотелось бы знать?

Вашарий промолчал, благоразумно решив не отвлекаться на пустые споры. И уже совсем скоро я осознала, в чем заключался его план: коварный искуситель раз за разом доводил меня до самой грани наслаждения, но в последний момент отступал, давая мне отдохнуть и немного остыть. Это напоминало самую настоящую пытку: поманить удовольствием, но не дать его вкусить. Стоит ли удивляться, что на третий или четвертый раз я едва не расплакалась, умоляя его не останавливаться.

— Киота Дайчер, — в ответ шепнул он мне на ухо, — ты станешь моей женой?

— Да. — Я выгнулась дугой в его таких ласковых и умелых руках. — Да, только, пожалуйста, продолжай!

— Ну вот, я же предупреждал, что ты обязательно дашь мне свое согласие, — с плохо скрытым торжеством заявил он.

И наконец-то я получила желаемое.

* * *

Я нервничала. Больничная палата казалась мне пропитанной запахом порока и низменных желаний. Дольшер обязательно поймет, что тут произошло! Мне не удастся сохранить факт измены в тайне, и после этого он возненавидит меня.

Я уныло вздохнула и еще раз провела рукой по кровати, разглаживая несуществующие складки на покрывале. Вашарий покинул меня совсем недавно, сказав, что желает встретить Дольшера в здании пространственных перемещений. После этого я развила просто-таки сумасшедшую деятельность. Первым делом попросила сменить у себя постель, пристально наблюдая за лицом сиделки — не мелькнет ли на нем презрительная усмешка в мой адрес. Однако та лишь вежливо склонила голову и отправилась выполнять мое поручение. А я в свою очередь заперлась в ванной комнате, где долго растирала кожу жесткой губкой, словно пытаясь стереть поцелуи Вашария. Тот убеждал меня, что о произошедшем никто и никогда не узнает, что не стоит корить и винить себя. Мол, всякое в жизни случается. Но я все равно не могла простить себя. Какая же я дрянь! Сама всегда ратовала за честность в отношениях и недопустимость любви на стороне, а при первой же удобной возможности…

Я застонала от отвращения к себе и несколько раз размеренно ударилась затылком о холодный кафель. Ладно, Киота, Вашарий прав, самое главное теперь — чтобы Дольшер не узнал о твоей измене. Сегодня же вечером ты вернешь ему кольцо и пожелаешь всего наилучшего в жизни.