Любимый бывший муж - Ивонн Линдсей

Возможно, он боится снова кого-то полюбить – своего ребенка или даже ее саму. Ведь любовь – это прежде всего доверие. А она обманула его доверие, снова.

В те темные, ужасные дни после смерти Паркера подставила ли она ему плечо, чтобы поддержать? Нет, она была слишком занята взаимными упреками, и собственной болью, и перекладыванием вины на Ксандера. Попыталась ли она остановить его, когда он уходил в первый раз? Нет, она была слишком потрясена, чтобы сделать хоть что-то.

Она вдруг вспомнила о том, что детство Ксандера было омрачено гибелью старшего брата и тем, что это разрушило отношения его родителей. Из его немногословных рассказов о семье она знала, что он привык во всем брать пример с матери и считал, что мужчина не имеет права проявлять слабость и вести себя так, как его отец.

Что же ей теперь делать? Как пробиться сквозь стену, которую Ксандер возвел вокруг себя, защищая свои чувства? Она уже потеряла его доверие, так сможет ли он простить ее и снова открыть ей свое сердце?

Теперь между ними не было секретов, и Оливия почувствовала, что просто обязана бороться за их счастье, ради своего второго малыша.

Был уже поздний вечер, когда Ксандер прослушал второе сообщение от Оливии. Он откладывал это весь день. Сообщение было кратким и без лишних эмоций. Она сказала, что получила письмо от адвоката, но хотела обсудить сначала все с Ксандером при личной встрече. И если он согласится еще раз встретиться с ней, она подпишет все, что нужно, в его присутствии.

Ксандер знал, что должен ей перезвонить. Но вместо этого он бросил телефон на журнальный столик перед собой и растянулся на широком диване у окна с видом на гавань. В чернильной синеве воды отражались огни города, точно звезды в далекой галактике. Отдалиться от всего было отличным способом сохранить свое сердце в целости.

Он попытался поработать, это всегда помогало ему отстраняться от эмоций в трудные минуты. Но мысли об Оливии снова начали его беспокоить. Он вспомнил ее лицо, когда она пришла к нему в больницу, – она смотрела на него с любовью. А после она заботилась о нем, заставляла его заниматься лечебной физкультурой каждый день, чтобы он быстрее восстановился после комы. Потом он все же снова предался воспоминаниям о том, как они занимались любовью, о сладостных стонах, что она издавала, когда он входил в нее, – тогда ему казалось, что все в их жизни идеально.

А при жизни Паркера какой милой была их маленькая семья, как они были счастливы вместе! Он почувствовал боль оттого, что ему никогда не доведется увидеть своего сына взрослым, и в этом была его вина.

Ксандер не переставал думать о горькой иронии судьбы – ведь его родители столкнулись с точно такой же трагедией, что и он сам. Но он не поступит так, как отец. Он не сдастся и не утонет в собственном горе. Он запрет свои чувства глубоко внутри, не покажет своей слабости и не будет ни от кого зависеть. И он больше не станет нуждаться в Оливии сильнее, чем она нуждается в нем.

Все эти мысли выводили его из равновесия. Довольно! Нужно как-то отвлечься, но как? Или с кем? Он вновь взял телефон и просмотрел телефонную книжку. Он колебался, глядя на номер Рейчел. За эти последние недели она ясно дала понять, что не прочь начать с того места, где они остановились до аварии. А также намекнула, что вовсе не против быстрого развития событий.

Поможет ли она окончательно забыть Оливию? Он надеялся на это.

Рейчел приехала через полчаса после его звонка и кинулась в его объятия, словно это было в порядке вещей.

– Я так рада, что ты позвонил, – промурлыкала она, поднимая лицо к нему.

Он поцеловал ее и приготовился почувствовать что-нибудь – что угодно! – лишь бы не безразличие, и не смог. Может, ему просто нужна практика? «Почему же с Оливией все было просто великолепно?» – спросил он сам себя, но все же повел Рейчел в гостиную.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложил он.

– Конечно, «пино нуар»[1], если можно, – отозвалась она, усаживаясь на диван и закидывая ногу на ногу.

Ксандер не мог не обратить внимания, как ее юбка при этом поднялась, открывая безупречные ноги. Рейчел была маленького роста, но с идеальными формами. И еще она знала, как подчеркнуть свои достоинства, признал Ксандер. Он ожидал возбуждения, интереса, медленно воспламеняющего его изнутри, но – опять ничего.

Взяв бутылку вина из шкафа, он налил им по бокалу, и они с легким звоном чокнулись.

– За новые начинания, – сказала Рейчел, с надеждой глядя на него, – и счастливый конец, – завершила она с улыбкой.

Ксандер кивнул и сделал глоток. Даже вкус вина показался ему не таким, как полагается. Вообще, весь этот вечер был не таким. Рейчел начала говорить о работе – она недавно получила повышение и горела от нетерпения поделиться новыми идеями на совещании. Ксандер слушал ее оживленную речь, и ему нравились ее идеи, но затем она перевела разговор на более личные темы, и ее изящная ручка легла на его бедро, а сама она придвинулась к нему ближе, и Ксандер понял, что пора это заканчивать.

– Рейчел, мне жаль, но… – начал он.

Разочарование появилось в ее взгляде, но она овладела собой и даже улыбнулась. Убрав руку с его бедра, она приложила пальцы к его губам.

– Все в порядке, – сказала она. – Я вижу, что ты стараешься, но ничего не выходит, не так ли? Тебе не нужно так напрягаться. Проблема в том, что ты все еще женат на Оливии. Может быть, тебе не хочется это признавать, но, – она положила руку ему на грудь, – твое сердце все еще принадлежит ей.

Она поставила бокал на стол и поднялась.

– Не вставай, – сказала она ему. – Не надо меня провожать. Ах да, полагаю, лучше оставить это тебе.

Вытащив ключ из бокового кармана сумки, она положила его на столик рядом со своим бокалом.

Она ушла, а Ксандер сидел, глядя на ключ. Он дал ей его за неделю до аварии. Они должны были вдвоем встретиться с клиентом, и он предложил Рейчел заскочить к нему домой, чтобы подготовиться, потому что она жила далеко. Она закончила работу раньше, чем он, поэтому он дал ей ключ, чтобы она могла войти в квартиру. Он не попросил вернуть ключ, надеясь на дальнейшее развитие их отношений. Но это было ошибкой – и авария была тут ни при чем.

Он раздумывал над тем, что она сказала, уходя. Неужели он все еще влюблен в свою жену? Пора было признать правду – он скучал по Оливии. Он скучал по их жизни вдвоем, по той близости, что возникла между ними во время его выздоровления. Но сможет ли он ее простить? Готов ли снова заботиться о ней и ребенке, зная, что любовь эта может причинить ему боль?

Он провел бессонную ночь и не нашел ни одного ответа на свои вопросы. Денек тоже оказался напряженным, и он по-прежнему ни к чему не пришел в своих размышлениях. Ксандер чувствовал себя уставшим и даже больным, когда вернулся домой в восемь часов. И последним человеком, которого он ожидал или хотел там увидеть, была Оливия, ждущая его у порога.