Госпожа страсти, или В аду развод не принят - Марина Крамер

– Я не поняла – какие подъемные местным, кто им что обещал? И потом – пусть поищут работу, за которую им будут полторы штуки грин в месяц отстегивать! – возмутилась она. – Козлы борзые! И что?

– Да что... Местные сказали, что пусть, кто подъем получил, тот и выкладывается на всю катушку, а им за зарплату и вполноги нормально...

– Вполноги, говоришь? – Коваль задумчиво смотрела на поле, где разминались запасные и второй вратарь. – Ну, это был их выбор. Комбара сюда.

Матвей Комбаров принял команду после гибели Дрозда, именно ему теперь вменялось в обязанности контролировать все, что происходило в «Строителе». Этот амбициозный парень изо всех сил старался обратить на себя внимание хозяйки, лелея тайную мечту оказаться хотя бы в рядах ее личной охраны. Долгое время ему не удавалось показаться «во всей красе», но после гибели Дрозда он получил шанс проявить себя. Внешне Матвей Комбаров ничем не отличался от любого молодого парня: короткая стрижка, стандартная одежда – короткая кожаная куртка, черные джинсы, – толстая золотая цепь на крепкой шее. Широкие плечи и внушительного вида мышцы свидетельствовали о том, что их обладатель много времени проводит в спортзале, общаясь с тренажерами на «ты». Прибежав из подтрибунного помещения за пять минут до начала второго тайма, он сел около Марины и осторожно спросил:

– Марина Викторовна, я что-то не так делаю?

– Комбар, дело не в том, что ты делаешь, а в том, чего НЕ делаешь. Почему ты сразу не приехал ко мне, когда в команде начался этот гнилой базар за деньги, а?

– Я думал, что сам урегулирую, – удрученно пробормотал Матвей.

– Так впредь не думай ничего без моего ведома, усек? – Коваль посмотрела на него, а потом продолжила: – После игры соберешь всех, кто громко разговаривал, и объяснишь, насколько они были не правы. Надеюсь, учить не надо?

– Превентивные меры?

– Нет, уже хирургические.

– Понял, – кивнул Комбар. – Могу идти?

– Можешь. Потом позвони мне на сотовый, я после игры уеду на пару дней. Смотри только, не переусердствуй, – предупредила она, набрасывая на плечи протянутую Хохлом ветровку – начало знобить от возбуждения.

– Не волнуйтесь, Марина Викторовна, все сделаю в лучшем виде.

– Только Вилли не бери с собой – футболисты с недержанием мочи совершенно неэффективны.

Хохол засмеялся при упоминании о головорезе Вилли, встреча с которым никому ничего хорошего не сулила. Сейчас, в период затишья в разборках, Вилли устроился санитаром в морг, чтобы, как он говорил, «не терять квалификацию». Словом, тот еще одуванчик...

Комбар ушел, а Марина посмотрела осторожно в сторону того места, где сидел Малыш, – он уже вернулся, но один, без девицы. У нее опять заныло сердце – видеть его и не иметь возможности прикоснуться, даже поговорить...

Но Коваль понимала, что стоит только поддаться слабости, как тут же Хохол выполнит то, что обещал, – постарается выяснить отношения и раз навсегда определить, кому же все-таки принадлежит Марина. Только резни ей не хватает... И еще было почему-то обидно, что Егор видит, как бездарно она вложила деньги: эти одиннадцать уродов ничего не могут сделать на чертовом зеленом газоне, смешивая с грязью не себя – Марину.

Игра так и закончилась со счетом ноль – три, еще хорошо, что больше не забили, и то только благодаря тому, что последний защитник и вратарь встали намертво, как герои-панфиловцы под Москвой.

– Черт... Поехали отсюда! – Коваль встала, и Хохол кивнул охранникам, чтобы выходили и освобождали дорогу.

Гена с Севой, как два ледокола, шли впереди, рассекая людской поток надвое и образуя коридор, по которому Марина, как в тумане, прошла мимо Малыша, отвернувшегося, чтобы не попасться на глаза Хохлу. У машины она почувствовала, как трясутся ноги, в голове шумит и плывет.

– Женя, мне плохо... – пробормотала Марина, и он подхватил ее здоровой рукой под мышки, чтобы не упала.

– Ты чего? Жарко, что ли?

– Не знаю... тошнит меня что-то... дай водички.

Хохол достал из сумки-холодильника в багажнике бутылку «Перье» и протянул ей, Марина судорожно глотнула, потом приложила запотевшую бутылку ко лбу.

– Что это со мной?

– Киска... а ты не?.. – Хохол понизил голос и посмотрел на нее вопросительно.

– Сдурел совсем?

– А что? В этом нет ничего удивительного, между прочим.

– Ага, только я первая буду, если вдруг после одной очень интересной операции окажусь в залете, – усмехнулась Коваль, заметив, что он почему-то расстроился. – Ты что, Женька?

– Ладно, все, поехали, – бросил он, садясь за руль.

– Может, я лучше поведу, ведь тебе неудобно? – предложила она, но Хохол отрезал:

– Я сам!

До самого водохранилища, до летних домиков профилактория, он молчал, сжимая руль одной рукой и глядя на дорогу. Марина тоже молчала, но совсем по другому поводу – ей было не по себе от воспоминаний о том, как Егор отвернулся от нее, даже не улыбнувшись, не показав хотя бы глазами, что рад видеть, что соскучился. Чертова жизнь...

– Приехали, – буркнул Женька, паркуя машину у двухэтажного деревянного домика, стоящего в отдалении от остальных. – Это у них «люкс» считается, почти пять звезд.

– Знаешь, мне как-то все равно, лишь бы никто не доставал, – отмахнулась Марина, вылезая из джипа.

– Проблема – там только одна спальня, но я могу на диване внизу.

– Ой, да что вы говорите, Евгений Петрович! – съехидничала она. – На диване? А что ж сразу не на коврике у двери-то? Или в машине, например? Можно подумать, ты никогда не спал со мной в одной постели, Женечка! Или боишься – приставать начну?

– Напугала! – фыркнул Хохол, устав наконец строить из себя великомученика. – Я, может, только на это и рассчитываю!

– Ну-ну, гляди только, не просчитайся, – протянула Марина, входя в домик, где оказалось прохладнее, чем на улице. – О, прекрасно, хоть задыхаться не придется. Сейчас переоденусь – и в воду, а то рехнусь.

Пока она плавала, пытаясь сбросить нервное напряжение, Женька сидел на берегу и исподтишка осматривался. На пляже было многолюдно, не они одни решили провести выходные на природе, кругом сидели компании, выпивали, закусывали, чьи-то дети строили прямо у воды огромную песочную крепость. Этих строителей было, наверное, человек десять, и шума от них исходило ровно столько, сколько от восточного базара. Марина покачивалась на воде, перевернувшись на спину и раскинув в стороны руки, и совершенно не обращала внимания на Женькины попытки заставить ее выйти. Наконец ей самой надоело, и она поплыла к берегу.

– Хорошо! – Коваль потянулась и взяла протянутое полотенце. – Теперь есть захотела – аж в глазах темно!

– Так пошли, здесь же полно кафешек всяких, забегаловок, – сказал Женька, бросая подбежавшему карапузу лет пяти большой полосатый мяч, отскочивший к лежаку. Мальчик подхватил мяч и улыбнулся, демонстрируя беленькие зубки, потом развернулся и побежал к своим приятелям, взметая ножками белесый песок.