Кто придет на «Мариине» - Игорь Бондаренко

Когда-то Штайнгау считал, что великая цель оправдывает любые средства. Такой целью, по его мнению, было национал-социалистское движение. Он примкнул к нему, не колеблясь, во время его зарождения… Он верил в то, что завещал ему отец. Семья Штайнгау тяжело переживала горечь поражения в прошлой войне, позор Версальского мира. Отец говорил, что на немецкую молодежь возложена великая миссия: в будущем она должна смыть позор этой войны, что немецкому народу самим провидением предопределено управлять другими народами.

Безумные идеи… Но они овладели не только Францем, они захватили миллионы умов. С течением времени менялись представления Штайнгау. Когда-то он допускал возможность переделать человеческую природу, но это было утопией. Честолюбие, жадность, зависть, голод управляли и будут управлять человеком. Какой же путь он должен был теперь указать Отто? Путь прекрасного обмана, которым прошло два поколения немцев и в конце которого была смерть? Нет! Он был в этом твердо уверен. Он не мог сейчас ничего предложить взамен и полагал, что, прежде всего, сомнения должны очистить души молодых, и об этом было прямо написано в письме, предназначенном Отто. Если человека нельзя переделать, то пусть он хоть довольствуется малым: свой дом, своя семья, работа… Эти мысли высказывал ему Гюнтер Енихе, он отвергал их тогда как мещанские. Он отказался от личной жизни во имя идеи. И что же, разве смог он себя переделать? Он был однолюб, и женщину, которая родила ему сына и которая, наверное, умерла по его вине, он не смог забыть. Она была француженкой. Они познакомились в 1919 году в Париже, когда он заканчивал там свое образование. А через год у них родился сын, Отто. Но родители Штайнгау и слышать не хотели о том, чтобы он женился на ней, на француженке. Они грозили ему проклятием, и он подчинился их воле. А вскоре она умерла. Даже тогда мать Штайнгау (отец уже умер) не разрешила привести маленького Отто в свой дом, в Германию. Но Франц не мог оставить своего сына во Франции. Он упросил друга студенческих лет Гюнтера Енихе тайком взять Отто к себе. У них не было детей, и они охотно согласились, усыновили Отто. Только несколько человек знали об этом: Гюнтер и Эмма Енихе и Гейдрих, начальник службы безопасности, убитый партизанами в Чехословакии в 1942 году. Поступая в контрразведку, Штайнгау счел своим долгом рассказать обо всем Гейдриху, а потом пожалел. Гейдрих шантажировал Штайнгау этой историей и, шантажируя, держал на второстепенных ролях, так как видел в нем соперника.

Всю жизнь Штайнгау чувствовал себя виноватым перед сыном и теперь в какой-то мере хотел выполнить свой отцовский долг так, как его понимал. Штайнгау решил, что Отто должен остаться в живых. Все это он изложил в письме, которое получит Отто в ближайшие дни. Написал он и о том, что в давнем споре с Гюнтером Енихе считает себя неправым. Они рассорились и навсегда расстались в 1934 году, когда Гюнтер Енихе вышел в отставку, не желая служить гитлеровскому режиму, а Штайнгау вступил тогда в национал-социалистскую партию. С тех пор он не видел Отто, хотя все эти годы следил за его успехами в школе, а потом — за службой в армии.

Штайнгау хотел еще раз увидеть Отто, кое-что сказать ему. Он не намеревался что-то объяснять, не любил сентиментальных сцен. Нужно было сделать главное — заставить Отто выехать в Баденвеймар.

Штайнгау приказал шоферу ехать прямо в управление службы безопасности округа Постлау. Едва черный «хорьх» остановился у подъезда высокого серого здания, как навстречу выбежал дежурный офицер:

— Хайль Гитлер!

— Фриче у себя?

— Так точно, обергруппенфюрер.

Фриче, увидев входящего в кабинет обергруппенфюрера, поднялся из-за стола. Они обменялись приветствиями.

— Как доехали? — спросил Фриче.

— У меня мало времени, — сказал Штайнгау, не отвечая на вопрос, — и потому распорядитесь принести дело Кристы Росмайер, а пока объясните мне, за что был арестован Отто Енихе.

— Мы привезли его сюда, чтобы устроить очную ставку с Кристой Росмайер.

— И очная ставка состоялась?

— Нет, мы не успели, помешал ваш телефонный звонок…

— Где сейчас Енихе?

— Дома.

Секретарша принесла папку — дело Кристы Росмайер.

— Оставьте меня. Когда будет нужно, я приглашу вас.

Фриче и секретарша вышли из кабинета.

Штайнгау не спеша, очень внимательно прочитал все документы, просмотрел фотографии, Потом прошел в демонстрационный зал и распорядился прокрутить обе кинопленки. Он отметил, что походка того, который встретился с Росмайер на набережной, и ее собеседника в вагоне электрички очень похожа, это, возможно, один и тот же человек. И этот человек, как теперь стало известно, был русским агентом. Да, Криста Росмайер была русской шпионкой.

Когда в кабинет по звонку вошел Фриче, Штайнгау сказал:

— Пусть приведут Кристу Росмайер. Я хочу поговорить с ней.

— Это невозможно, обергруппенфюрер.

— Что это значит?!

— Кристы Росмайер нет в живых.

— Как это — нет в живых?

— Поймите меня правильно, это было не в моих интересах, но так, к сожалению, получилось. Реннер переусердствовал во время допроса. Он уже наказан, разжалован в рядовые, назначен простым охранником, — поспешил с объяснением Фриче.

— Рекомендую вам взять его с собой.

— Как это понимать?

— Вы назначены командующим соединениями «Верфольф» в Померании и завтра вам надлежит вылететь в тыл к русским.

— Я резервирую за собой право подать рапорт рейхсфюреру СС, — сказал Фриче.

— Не советую. Я действую именем фюрера. Письменный приказ получите завтра.

Штайнгау повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу.

* * *

«Арест Кристы, мой арест и… освобождение?» — думал Енихе. Что гестапо знало о нем и о Кристе? Видно, они имели против Кристы неопровержимые улики, иначе не решились бы ее арестовать. Ведь она его невеста, штурмфюрера СС, а его поддерживает Штайнгау. А что они знают о нем? Если его выпустили, значит, против него у них ничего нет. А может, они выпустили его в надежде, что он наведет их на новые связи.

Дмитрий Иванович Алферов родился в городе на берегу теплого моря в России.

В десять лет вместе с отцом он переехал в Германию, в Берлин. Отец работал в советском посольстве, а он учился сначала в немецкой школе, а потом в университете. Незадолго до окончания университета Дмитрий вернулся в Советский Союз, поступил в летное военное училище и в 1940 году окончил его.

Прежде чем стать Отто Енихе, он уже не раз побывал за линией фронта, в Германии, со специальными заданиями. В 1944 году он попал в автомобильную катастрофу. Машина загорелась, и Алферов получил сильные ожоги. Пришлось сделать пластическую операцию лица. Он очень досадовал: ведь его готовили к новому заданию. Но, как гласит пословица, не было бы счастья, да несчастье помогло. Долечивался он уже в госпитале для немецких военнопленных. Его койка стояла рядом с койкой настоящего Отто Енихе. Его родители — ярые католики — были настроены против нацизма, и в таком же духе они воспитали Отто. Но его взяли в армию, и он воевал, стрелял, сбивал самолеты, за что был награжден высшими орденами. Не сбивать, не стрелять он не мог — иначе бы сбили его. Конечно, можно было бы перелететь к англичанам или к русским. Но тогда родители заплатили бы за это жизнью. Кроме того, он боялся русских. Он видел эту разоренную его соотечественниками землю, видел лагеря русских военнопленных… русские должны были отплатить им, немцам, тем же. Но вот его самолет подожгли. При неудачной посадке он сломал два ребра, сильно была повреждена нога. Требовалась срочная операция, чтобы спасти ему жизнь. И ему сделали операцию…