Буква и цифра - Алексей Макеев

— Давайте-ка подумаем, как это технически осуществимо, — согласился Гуров. — Допустим, убийца действительно решил завести дружбу с одним из журналистов, чтобы тот снабжал его свежей информацией. Каким образом он может этого добиться?

— Легче легкого, — заявил Крячко. — Вспомни, как я познакомился с Платоном Константиновичем. Мне всего-то и нужно было полчаса посидеть с ним в кафе, и вот мы уже лучшие друзья. Кстати, вчера он мне звонил, интервью выпрашивал.

— Быть может, есть смысл встретиться с ним повторно, — задумчиво проговорил Лев. — Прощупать, не он ли наш тайный осведомитель. Хотя, если подумать, есть в нашем списке и более подходящие кандидатуры.

— Ты о ком? — спросил Крячко.

— Да хотя бы о том, кто подписывается псевдонимом «Швед», — ответил Гуров.

— Помню, помню, — развеселился Крячко. — Подпись английским шрифтом, статьи с подвывертом, и слог такой вычурный, как будто автор решил все стили зараз в одну статью впихнуть.

— Тем не менее, если проанализировать собранный Валерой материал, именно эти статьи обращают на себя особое внимание, — заметил Гуров. — Кто первым упомянул о значении цифр под вопросительным знаком? Или кто написал про сарай, в котором держали редактора? А откуда он узнал о том, что, прежде чем убить, Хвана раздели? Как знать, возможно, это обоюдовыгодный симбиоз? Друг другу информацию сливают: Швед убийце новости, полученные из официальных источников, а тот ему в ответ подробности об убийствах.

— Так вы предполагаете, что Швед знает имя убийцы? — не выдержав, выдал Жаворонков.

— Нет, конечно, — ответил Гуров. — Совсем не обязательно сообщать журналисту, откуда именно у тебя сведения. Информированный источник, так они называют осведомителей в своих статьях, раскрывать не в их интересах.

— Лева, ты помнишь, кто скрывается под псевдонимом «Швед»? — спросил Крячко.

— Я помню, — ответил за Гурова Жаворонков. — Это Зиновий Топырин, сотрудник газеты «Только факты».

На мгновение в кабинете повисла тишина. Взгляды Крячко и Гурова встретились.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — тихо проговорил Стас.

— Идеальный вариант, — кивнул Лев. — Если бы не одно «но».

— Что тебя смущает? Поехали к Шведу-Топырину! Надавим на него как следует, и он расколется.

— Уж больно он нерешительный для подобной роли. — В голосе Гурова звучало сомнение. — Я бы назвал его никчемным человечком. Машину шефа на месте преступления не заметил, слов информатора, что сообщил об убийстве, не запомнил. Мужской голос от женского и то не смог отличить.

— Кстати, о том, что звонила женщина, сообщил только он. Во всех остальных случаях говорил мужчина. Это ли не зацепка? — вставил Крячко. — Он хотел отвести подозрение от своего информатора. Подумал, если скажет, что звонила женщина, ее мы и будем искать.

— Но это же глупо, — заметил Жаворонков. — Если в одиннадцати случаях речь шла о мужчине, показания Топырина автоматически вызовут подозрение.

— Судя по всему, умом он не блещет, — напомнил Стас. — Ты статьи его читал? То-то! Мужик страдает косноязычием и неловко пытается это скрыть за вычурными оборотами. Сообразить, что, определив голос звонившего как женский, он навлекает на себя подозрение, ему не под силу.

— Так-то оно так, но это единственный его промах, — напомнил Гуров. — То, что в его статьях упоминаются детали, о которых не пишут другие журналисты, не доказывает того, что он как-то связан с убийцей. Что, если он не захочет говорить? Такой вариант развития событий вполне вероятен. По сути, дело Подмосковного маньяка — это и его «звездный час». В кои-то веки ему позволили завладеть ситуацией. Он не захочет упускать шанс прославиться.

— Тем больше вероятность того, что он общается с убийцей, пусть даже сам того не ведая. Лева, надо колоть Топырина! — настаивал Крячко. — Предъявим ему фоторобот подозреваемого, проследим за реакцией. В крайнем случае припугнем проверкой алиби. Пусть думает, что он у нас на подозрении.

— По-моему, это уже перебор, — высказался Жаворонков. — У вас ведь нет никаких доказательств.

— Но он-то об этом не знает, — парировал Крячко. — Ну, Лева, решайся!

— Думаю, еще раз побеседовать можно, — ответил Гуров.

— Вот это другой разговор! Как думаешь, он сейчас в редакции?

— Это легко выяснить, — произнес Лев, набирая номер секретарши убитого Хвана. — Добрый день, Людмила, Гуров беспокоит. Скажите, Зиновий Топырин в редакции? Нет, ничего не нужно, я сам с ним свяжусь. — Он закончил разговор с секретаршей и обратился к Крячко: — Думаю, разговор будет более эффективным, если мы вызовем Топырина сюда. Высылай машину, пусть доставят Зиновия с почестями.

Топырина привезли в участок час спустя. Для пущей важности проводили его не в кабинет Гурова, а в комнату для допросов. К тому моменту, когда туда пришли Гуров и Крячко, Топырин был на грани истерики.

— Послушайте, я понятия не имею, что за игру вы ведете, но просто так вам это с рук не сойдет! — такой фразой встретил он полковников. — Я знаю свои права и, будьте уверены, воспользуюсь ими на все сто процентов.

— Зачем так нервничать, господин Топырин, — благодушно улыбаясь, проговорил Крячко. — Мы всего лишь хотели побеседовать с вами в приватной обстановке.

— Комнату с решетками на окнах вы называете приватной обстановкой?! — воскликнул Топырин. — Странное же у вас представление о приватности.

— Что поделать, — пожал плечами Стас. — Издержки профессии.

— Зиновий, вы позволите так обращаться к вам? — начал Гуров и, получив неопределенный кивок в ответ, продолжил: — Итак, Зиновий, у следствия появились к вам вопросы. Готовы вы ответить на них?

— Если меня в чем-то обвиняют, я требую адвоката! — неожиданно заявил Топырин.

— Вас ни в чем не обвиняют. Пока. Но если вы желаете пригласить вашего адвоката, мы готовы подождать.

— У меня нет адвоката, — смутился Топырин, отчего речь его стала невнятной. — Я просто не понимаю, что происходит. Я был в редакции, работал над статьей, и тут приехали полицейские. Они вывели меня из редакции на глазах у коллег. Ничего не объяснили, запихнули в машину и привезли сюда.

— В действиях полицейских не было злого умысла, а вот ваше поведение наводит на размышления. Зачем вы угрожали лейтенанту, получившему приказ доставить вас в Управление? Помните, что вы выкрикивали по пути? Ваши слова и ваши действия можно квалифицировать как препятствие следствию.

— Да, я погорячился, но ведь они сами спровоцировали меня, — принялся оправдываться Топырин. — Они вели себя вызывающе, не отвечали на вопросы. Они вообще отказывались разговаривать со мной!

— Лейтенант действовал согласно инструкции, — заметил Гуров. — Беседы не входят в его обязанности. Он должен был доставить вас сюда, и он это сделал. Если вы желаете подать жалобу, сможете сделать это после нашей беседы. Итак, вы готовы сотрудничать или все же предпочитаете дождаться адвоката?