Будничные жизни Вильгельма Почитателя - Мария Валерьева
Шрифт:
Интервал:
– Не думаю, что они запоминают мое имя, я разными называюсь. Но с одной здешней бабенкой я бы встретился. – Загадочно улыбнулся он, лихо свесился с коня и ухватил травинку. – Да и тебе бы наладить отношение с местными. Хозяин Планеты, а о своих подчиненных знаешь не больше, чем о вкусе настойки из еловых шишек.
– Что-то я не припомню такой настойки…
– В этом и суть! – усмехнулся Варнав и потянулся. – Ты из своего городишки никуда не выезжаешь. Торчишь там за кованым забором, уже весь провонял жжеными камышами, попиваешь Академские зелья, погружаешься в забытье, а когда что-то вынуждает тебя выйти – просто телепортируешься! Что, боишься башмаки в дерьме испачкать?
– Это просто и понятно! – буркнул Вильгельм и заправил непослушные волосы за уши. – Столько проблем из-за этих землян, что Академия меня просто забросала вопросами. Я письма разгребаю чаще, чем вижу рассвет из окна!
– Будто ты на него смотришь, дорогой друг, – вздохнул Варнав, а потом ухмыльнулся и влепил пенделя кобыле Вильгельма, и она тут же пустилась вскачь, унося вперед неродимого хозяина. Эльгендорф бранил весь свет, а Варнав смеялся и ехал за ним туда, где должна быть деревушка.
Солнце разливало зарево заката по небу, а вдали показались огоньки деревушки. Вильгельм уже сопел, обняв шею четырехногой подруги, а бодрый Ванрав напевал какую-то песенку на здешнем языке и вел за поводья гнедую кобылу Эльгендорфа, которая недовольно фыркала, когда ее хозяин цеплялся за гриву.
– Просыпайся, Вильгельм, входи в образ! – присвистнул Варнав и ткнул Почитателя в бок веточкой. Эльгендорф сначала опешил и чуть не свалился с лошади, а потом, пару раз ругнувшись, поправил одежду, волосы и нацепил на физиономию выражение, которое с натяжкой можно было назвать дружелюбным.
– И это называется деревней? Превеликая Академия, я бы это с хлевом для свиней мог перепутать, – проворчал Вильгельм, когда друзья въехали в поселение. Оно было небольшим: с десяток бедных и облезших домиков тут и там, кое-где неумело подкрашенных, с участками, в этом году не загубленных засухой. Везде были крестьяне, возвращавшиеся с полей, крыши, покрытые гнилой соломой, а посередине деревни гордо скрипела указателем корчма 2со звучным названием «Петушиный двор», у которой танцевали пьяницы.
– Вильгельм, не бузи, эта деревушка еще относительно развитая. Вот если бы я тебя отвез к корчме «Заячий лопух», что восточнее, ты бы еще долго отходил, – шепнул ему Ванрав, когда они привязывали своих лошадей к стойлу. – Веди себя прилично.
– Я всегда веду себя прилично!
– Уж лучше молчи.
– А я не могу постоять здесь, на улице, пока ты с хозяином договоришься? – пискнул Вильгельм, с опаской вглядываясь в маленькое окошко, за которым раздавались веселые крестьянские голоса. – Не люблю я такие места… Все пьяные, танцуют, пьют мед и пиво, а я, как ты знаешь, с недавних пор вообще к алкоголю не прикасаюсь.
– Надо прикоснуться, а то на тебя странно посмотрят! – засмеялся Варнав и, запустив могучую пятерню в свои лохматые волосы, сказал. – Так, слушай значит. Будешь моим младшим братом, Велимиром. А твое идиотское выражение лица можно списать на слабоумие.
Вильгельм чуть не задохнулся, но не смог даже ничего вымолвить в ответ.
– А я буду Всемилом, – продолжил Ванрав. – Меня тут знают. Ну, пошли, не стой столбом!
Вильгельм, теперь Велимир, что-то пробурчал себе под нос, но решил, что следовать за Ванравом, теперь Всемилом, будет куда умнее, чем оставаться с лошадьми. Да и гнедая кобыла посматривала на хозяина злобно.
Внутри корчма оказалась достаточно просторной, но темной. В двух комнатах, разделенных половинчатой стеной, пахло пивом и супом. Крестьянки в свежей одежде выплясывали с посередине комнаты, а старики, облюбовавшие скамейки, хлопали и улыбались беззубыми ртами. Стучали кружки, громыхали лавки. Корчма жила привычной жизнью.
Ванрав сразу же направился к прилавку.
– Здравствуй Бронислава. У вас какой-то праздник? – спросил Ванрав у женщины, стоявшей у прилавка. Даже спустя годы он ее узнал.
Она повернулась к нему, улыбнулась. Женщина была наливная, будто комар, напившийся крови, щеки краснели двумя яблоками, а волосы были убраны в подобие чепчика.
– Всемил, я-то сразу заприметила тебя! – Ее голос хрипловатый, но приятный, что даже Вильгельм заметил. – Ничуть не изменился, будто и не стареешь.
В уголках ее глаз стягивались треугольные морщины. Но зубы ее были в полном порядке, наверное, совсем не ела сахар.
– В дороге года летят, стареть не успеваешь. – Улыбнулся Всемил своими неестественно состаренными зубами, с которых уже начала слезать краска. – Я вот с братом в Прагу еду, нужно кое-кого навестить.
– С братом? Ты и не говорил, что у тебя есть брат, – с хитринкой в глазах обронила Бронислава, будто ненароком. А Вильгельм, стоявший чуть в отдалении, побледнел сильнее.
– Стараюсь не рассказывать о таких братьях, – хмыкнул Ванрав, облокотившись на прилавок. – Как жизнь твоя? Вижу, корчма у тебя знатная.
– Корчма не моя, а мужа моего, Яна. Так-то он кузнец, но редко уже что-то делает, – говорила она, протирая тряпкой шершавые доски стола. – Что будете?
Вильгельм уже сидел рядом и с опаской поглядывал на крестьян, распивавших медовуху. На удивление, мужчины не лезли к танцевавшим девушкам. Почитатель вспомнил отчет по этим землям, который писал для него Ванрав. Судя по одежде и прическе, девушки были еще не замужем, но никого, кто бы за ними приглядывал, Вильгельм не заметил.
– Велимир, очнись!
Вильгельм посмотрел на «братца». Губы Ванрава, спрятанные под усами, растянулись в нахальную улыбку.
– Я ничего не хочу, – буркнул Вильгельм, оглядываясь на действо, происходящее на соседней лавке. Мужчины громко о чем-то разговаривали и смеялись, но Эльгендорф почти не понимал, о чем они толковали.
– А я голодный как волк. Принеси-ка нам раков побольше. Вы их ловите в речке? – спросил Ванрав, а женщина кивнула. – Как замечательно! Еще печенки, рульку свиную и пивка холодного.
– Кувшин?
– Обижаешь, Бронислава, – причмокнул Ванрав и, расстегнув пуговицу на воротнике, выдохнул. – Бочонок! Даже если олух не пьет, я выхлебаю за двоих.
Бронислава ушла, покачивая налитыми бедрами. Ванрав проводил ее взглядом, а Вильгельм в это время нервно вздыхал, всматриваясь в окошко, за которым уже садилось Солнце. Свечи бросали на его лицо мягкий свет, делая Эльгендорфа похожим на еще более больного человека.
– Если будешь бойкотировать местную еду, вернешься если не ходячим трупом, то дистрофиком, – шепнул Ванрав, не отрывая взгляда от девушек, танцевавших под песню местного менестреля 3в углу и высокого поднимавших юбки. – А, может, вообще не вернешься. Они от всех страшно выглядящих шарахаются, тут с медициной худо.
– Отстань! – шикнул
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!