Чумовая попаданка в невесту - Ульяна Гринь

Дверь скрипнула, и появилась Прошка с кувшинчиком, от которого поднимался пар и шёл восхитительный запах сбитня на травах. Вот, пожалуйста! Я даже научилась распознавать запах напитка…

— Что я узна-а-ала! — загадочно протянула девчонка, ставя кувшин на сундук и плюхаясь рядом.

Мы с Фенечкой одновременно повернули к ней головы, и я могла поклясться, что выражение глаз у нас тоже было одним и тем же — любопытным.

— Говори уже, не держи в себе, — проворчала я. — Видно же, что хочешь высказаться!

— Когда мы убегли с берега греться, там такое началося! Ты-то, боярышня, красиво окунулася, а что другие невесты вытворяли!

— Меня интересует, сколько из них выбыло из соревно… состязания, в смысле.

Но Фенечка подтолкнула меня плечом сердито — мол, не мешай слушать, и Прошка самозабвенно принялась делиться сплетнями.

После меня в прорубь ломанулась Филомена. Вынесли её без памяти, как и обеих близняшек. Зато княжна Самарова не посрамила мою честь: всё сделала именно так, как я и представляла. С каменным лицом окунулась, чуть не потеряла сознание, но выдержала испытание. Ещё одна девушка, из богатого боярского рода, долго и громко молилась с земными поклонами, а потом прыгнула в воду и выскочила оттуда с непристойным ором. Остальные четыре девицы устроили скандал с истериками, валялись в ногах у княгини, бились о снег в конвульсиях, но даже подола не замочили.

Всё это представление Прошка разыграла чуть ли не в лицах, да так талантливо, что мы с Фенечкой хохотали, не скрывая ни злорадства, ни уморы. Потехи ради и развлечения любимой боярышни для, девчонка даже рухнула на колени, сложив руки в молитвенном жесте и подвывая в полный голос слова божьи. А потом показала, как одна из четверых не прошедших испытание пинает свои ларцы и сундуки от злости и досады. В общем, посмотреть было на что. Но меня интересовал другой вопрос, который я и задала Прошке:

— Слушай, но зачем купание в проруби? Неужели не было чего попроще, чтобы удостовериться в выносливости кандидаток? Или княгиня проверяла нас на послушание?

— Ой, и правда! Ведь ты знать не знаешь!

Прошка присела рядом, протянула мне глиняную кружку со сбитнем и быстро перекрестилась:

— Ведь князь наш, брат старшой княжича, преставился как раз на Святого Николая Чудотворца. А как преставился — потонул в реке, аккурат в том месте, где вы купалися…

У меня аж озноб пробежал по коже. Надо же… Теперь понятно, отчего скорбь и горе. Потерять сына — это страшно.

— Княжич наш маленькой с матерью своей, княгинюшкой Настасьей, гулял на берегу, а как в прорубь упал — одному Богу известно. Ну та и бросилась за ним, ан её вытащили беспамятную, а мальчонку не смогли. Князь за ним — и не выплыл… Как ни искали их баграми, так и не нашли, не сподобилися…

— Ужасы какие-то… — пробормотала я, кутаясь в шубу и прижимая к себе растревоженного Куся. — Ну, а мать? Выжила?

— Померла от лихорадки, болезная… И в себя не пришла, да и лучше так, чем знать, что чадо утопло и муж за ним следом. Ждала княгиня Ольга, выживет ли Настасья, ведь носила меньшого, тот бы стал князем, коли бы родился на свет, да не позволил Бог. Пришлося Ольге созывать смотрины и жену искать для брата покойного князя…

Прошка грустно вздохнула и утерла слезу, потом махнула рукой:

— Так-то. Видать, желает княгиня проверить будущих жён огнём, водой и медными трубами.

— Вот в проруби купнулись, и их осталось шесть, — тихо сказала я.

— Что?

— Ничего. Так, сама с собой. Слушай, а не говорили, какое следующее испытание?

Прошка помотала головой:

— Ты пей сбитничек-то, пей! Не дай Бог, разболеешься после проруби, с меня же Анфиса семь шкур спустит!

Я только отмахнулась, глотая сладкое питьё:

— Что я, себя не знаю? Всё будет норм.

— Да виданное ли дело — нырять в ледяную воду!

— А что, у вас на Крещенье не купаются в проруби? — вдруг удивилась я. — У нас купаются…

— Язычники купаются, голубонька! — ужаснулась Прошка. — Наш батюшка может и кадилом в ухо заехать, ежели ты ему об этом скажешь! Вот как простой люд отгуляет святки, маски поганые сымет да начнёт каяться, в прорубь лезть, а надо бы в церковь сходить, покаяться, молебен отстоять да земные поклоны отбить, да исповедаться, да причаститься… А то вон чего удумали — купаться!

Её глаза заблестели каким-то яростным огнём. Мне стало не по себе — Прошка, оказывается, рьяная христианка! Да мало ли… Она хорошая девочка, пусть верит, во что ей нравится. Только пусть верит потише.

— Ладно, ладно, — примирительно ответила я. — Фенечка, как там мои трусы? Готовы?

Мелкая сделала последний стежок, перекусила нитку зубами и торжественно показала нам готовую тряпку. Я подняла брови: даже если этому изделию было далеко до модных стрингов или тангов, которые я носила дома, оно получилось симпатичным, кокетливым и единственным в своём роде. На сером фоне расцвели красные цветы необычной квадратной формы, ластовица была пришита крепко и аккуратно, ленточки нежно-алого цвета чуть присобрали треугольники ткани. Постаралась Фенечка на славу. Как для себя.

Я расчувствовалась, притянула девочку к себе:

— Ах ты ж моя рукодельница! Просто прелесть! Знаешь что — мы тебе такого жениха найдём! Будет тебя на руках носить!

Фенечка засмущалась, спрятала покрасневшее от удовольствия лицо мне подмышку и засопела там, довольная. Прошка же упёрла руки в боки и нахмурилась:

— Чёй то Феньке жениха сразу? Она мала ещё! А мне?

— И тебе найдём! — сегодня я была готова осчастливить весь мир. — А Фенечка — вообще находка для мужа. Прикинь, всё умеет делать, хозяйственная, и молчит! Да это же счастье!

Прошка задохнулась от ревности, но ничего не сказала. А я стала решительно выбираться из-под мехов. Пора примерить обновочку!

— Куда?! А ну, лежи! — попыталась остановить меня Прошка, но разве ж я послушаю? Встала на ноги, задрала рубаху до груди и, зажав подол подбородком, натянула на себя трусы. Фенечка бросилась завязывать ленточки с одной стороны, Прошка, чтобы не уступать сопернице, — с другой, а я только вздохнула:

— Эх, зеркало бы сейчас… В полный рост…

— Есть зеркало, есть! — вскинулась Прошка и закопалась в сундуке. Вытащила маленькое зеркальце для лица и сунула его мне в живот. Я настроила нужный угол и залюбовалась подтянутыми мышцами, плавной линией бёдер, на которых так красиво лежали, свисая вниз, ленточки бантов. Э-э-э-э, секси-леди! Поменяв положение ног, снова глянула. Матвей бы одобрил, я его знаю. А вот кто одобрит или даже увидит тут? Только девчонки… Напрасная трата усилий и ткани…

Дело близилось к ужину, и у меня засосало под ложечкой. Жра-а-ать! Особенно после купания, отогревания и всяких сбитней с травяными чаями. Опустив рубаху, я деловито осведомилась: