Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух - Дмитрий Викторович Коваленин

их дети не испытывают к старикам ни доверия, ни тепла – и при первой возможности «сплавляют» их на ближайший морской курорт. По-настоящему тепло и милосердно к «выкинутым за борт» пожилым родственникам относится лишь один человек – молодая вдова их погибшего на войне сына. Её глазами, в итоге, зритель и оценивает всю ситуацию целиком.

Несмотря на всю жёсткость отношений героев и горечь ситуации, финал картины всё же приносит некое мудрое просветление: старик сидит в опустевшем доме уже совсем один, по улице едет автобус, с реки доносится пароходный гудок – жизнь идёт своим чередом…

* * *

Да, жизнь действительно шла своим чередом. Отдельные феминистки и их инициативы – например, журнал «Сэйто» («Синий чулок»), основанный писательницей Хира́цукой Райтё, – оставались известными лишь в узких столичных кругах. Они добились, в частности, принятия поправок в законодательство, благодаря которым японки получили право создавать свои политические ассоциации. Хотя тут же отметим: право голосовать на выборах японские женщины получили только в 1945 г. – почти на четверть века позже, чем мужчины.

Но несмотря на все эти преобразования, и система налогообложения, и система пожизненного найма – как в частные компании, так и на госслужбу – оставались вопиюще патриархальными, а многие их острые вопросы остаются нерешёнными до наших дней.

«Женщина на работе – это несерьёзно! Все знают, что ей на два-три года поручишь какой-нибудь проект, а она пошла родила, и жди её потом из декрета? Так дела не делаются!» – считали и до сих пор считают многие японские политики, формирующие законы страны.

Лишь в 1985 г. был введён закон о гендерном равенстве на рынках труда, что вынудило работодателей включать женщин в пожизненный найм. И японские крючкотворцы, скрепя сердце, создали специальную «категорию пожизненно нанятых женщин», которая действует до сих пор – но, подчеркнём, так и не подразумевает ни обучения, ни ротации, ни повышения женщины в должности с выслугой лет.

Закон о гендерном равенстве, хотя и вызвавший множество споров, помог взойти настоящей звезде японской эмансипации ХХ в. Такако Дои (1928–2014 гг.) – первой женщиной-политиком в составе японского Парламента.

Сильнейший лидер борьбы за женские права, она возглавила соцпартию Японии в 1980-м, добилась введения вышеупомянутого закона – и переизбиралась на свою должность 11 раз вплоть до 2003 г. Именно она послужила символом женского противостояния «мачизму» в Японии и кумиром для многих японок. Благодаря движению, созданному Дои, за последние 30 лет в Японии сделано много для того, чтобы женщины получали адекватно своему труду.

А в 2013 г. Синдзо́ А́бэ, ушедший с поста премьер-министра, начал продвигать в стране политику т. н. «вуманомики» – программы по расширению прав и возможностей женщин и достижения гендерного равенства. С тех пор «вуманомика» активно стимулирует женскую занятость и уже в 2019 г. более 70 % женщин в Японии работают, и эта доля значительно выше, чем в штатах и в Европе.

И тем не менее по разнице между оплатой мужского и женского труда Япония среди стран экономического развития Япония до сих пор занимает лишь 6-е место. В среднем женщины получают на 25 % меньше, чем мужчины, за тот же труд. И это всё ещё очень большой разрыв – куда больше, чем в развитых странах Запада.

Бум женской литературы на рубеже XX–XXI вв

В 2000 г. в Москве у меня состоялась любопытная беседа с японским литературным гуру, профессором Токийского университета Мицуёси Нумано. В которой я спросил его:

– По-вашему, сэнсэй, у литературы в Японии есть такой потенциал – спасти дальнейшую судьбу мировой прозы?

– Трудно сказать… – усмехнулся сэнсэй. – Все-таки Япония чересчур истончила, рафинировала самое себя, есть у нее такая проблема… Впрочем, я говорю о высокой, элитарной литературе. О массовом чтиве, конечно, отдельный разговор.

Что ж. Теперь, двадцать с лишним лет спустя, очевидно: давно стоит дописать во все википедии: «Японская литература первой четверти XXI в. переживает феерический женский бум». Или – бунт? А может, то затяжная осада – из тех, что устраивали острову Кюсю шаманки-завоевательницы из дикой страны Яматай?

Но факт остаётся фактом: за последние 30 лет женщины в Японии сочиняют и больше, и чаще, но главное – страстнее и аппетитнее, чем вконец заработавшиеся зануды-мужчины.

Да, суперпатриархальный уклад, тормозивший первую страну, научившуюся жить без армии, начал трещать по швам. Уже к середине 1980-х, с победами Такако Дои на фронте борьбы за женские права, «бабий бунт» случился и в японской литературе. Причём, дуплетом – сразу и в поэзии, и в прозе.

В 1987 г. скромная школьная учительница, преподававшая детям основы японского стихосложения, выпустила книгу, в которой описала жизнь современного ей Токио в тысячелетней давности форме виртуозных пятистиший-танка. Авторский взгляд на себя и свои чувства будто из глубины веков оказался поистине снайперским – и со страниц уважаемых литжурналов, а затем и с первых полок ведущих книжных универмагов Японии заструились «сверхновые танка» Тавары Мати.

Ее дебютный поэтический сборник «Именины Салата» вызвал такую мощную волну подражательниц как феминистского, так и эротического толка, что сама же Тавара-сан, поначалу возглавив было целое направление поэзии «женское нео-танка», в итоге махнула рукой на фанатов и ушла переводить антологию древних стихов «Манъёсю».

Но именно тогда же, в 1987-м – случайности не случайны! – на небосклоне японской прозы засияла и звездочка Ёсимото Бананы. Ее дебютный роман «Кухня» – неосенсуальная медитация на темы потери близких, смены пола и самоисцеления кулинарией – на сегодня выдержал уже более 70-ти японских переизданий.

Дальнейший период, 1980–1990-е в японской литературе, – судя и по тиражам, и по читательской популярности, – сами же японцы называют «эпохой Мураками и Ёсимото». Женщины в этом потоке, заметим, участвуют уже по крайней мере на треть – если, конечно, под «Мураками» подразумевать и Харуки, и Рю вместе взятых…

Но сегодня, в начале 2020-х гг., на вопрос «что нового пишут в Японии?» лично я навскидку называю уже одних только женщин:

Ёко Ога́ва, Ёко Тава́да, Као́ри Эку́ни, Ю Ми́ри, Э́ми Яма́да, Кана́э Мина́то, Ю́кико Мо́тоя, Сая́ка Мура́та…

«Новые японские мужчины» почему-то в памяти не всплывают, хоть плачь. Зато женские имена вспоминаются одно за другим. Именно от них сегодня ломятся полки современных книжных магазинов – Японии и не только.

И это, несомненно, ещё одна из ярких исторических побед неутомимых «наследниц Аматэрасу», следящих за порядком изнутри.

«Ускользающие миры» укиё-э

Ёситоси Цукиока

В период Э́до – эпоху правления сёгунов Токугава (1603–1868 гг.) – с окончанием междоусобных войн, начали активно развиваться торговля и ремёсла. Это время – золотой век поэзии и деревянной гравюры, подаривший миру гения хайку Ма́цуо Басё, а также целую плеяду величайших художников японской истории – Моронобу, Хокуса́я, Утамаро́, Утагаву и Хироси́гэ.

Жизнь горожан, точно в зеркале,